Второе Правило Волшебника, или Камень Слез (др. изд.)

— Это я так, для красного словца, — проворчал Ричард.

Он пошел дальше, ведя Бонни в поводу. Паша ускорила шаг, чтобы не отстать от него. Некоторое время они шли молча. Ричард был не в лучшем настроении. Разрядка, наступившая, когда он убил мрисвиза, вновь сменилась напряженностью. Вернулись тоска и злость.

Между тем лицо Паши прояснилось, и она снова улыбнулась ему:

— Я ведь ничего о тебе не знаю, Ричард. Почему бы тебе не рассказать что-нибудь о своей жизни?

— Что тебя интересует?

— Ну, например, чем ты занимался до того, как попал во Дворец? Было у тебя какое-нибудь ремесло?

— Я был лесным проводником.

— Да? А где?

— У себя на родине, в Оленьем лесу. В Вестландии.

— Боюсь, я не знаю, где это, — сказала Паша. — Я вообще ничего не знаю про Новый мир. Когда-нибудь, если я стану сестрой Света, мне, возможно, придется отправиться туда, чтобы помочь мальчику. — Ричард ничего не ответил, и она, помолчав, продолжила. — Значит, ты был лесным проводником? Это, должно быть, страшно? Ты не боялся лесных зверей? Я бы испугалась.

— Почему? Если, к примеру, заяц выскочит из-за кустов, ты можешь запросто испепелить его своим Хань.

Она засмеялась.

— А мне все равно было бы страшно. Мне больше нравится в городе. — Паша поправила волосы и посмотрела на Ричарда. У нее была забавная манера морщить носик. — У тебя была… ну, девушка, возлюбленная?

Вопрос застал Ричарда врасплох. Он открыл рот, но не нашелся, что ответить. Он не собирался говорить с Пашей о Кэлен.

— У меня есть жена, — наконец выговорил он.

Паша чуть не оступилась.

— Жена? — Голос ее стал каким-то детским. — Как ее зовут?

— Дю Шайю, — ответил Ричард, не глядя на нее.

— А она хорошенькая?

— Да. У нее густые черные волосы, подлиннее, чем твои, красивая грудь… Ну и вообще она весьма привлекательная женщина. — Он заметил, что Паша покраснела. Голос ее стал холодным, и она пыталась показать, что ей это безразлично.

— А вы давно с ней знакомы?

— Несколько дней.

— То есть как? Как же ты тогда мог жениться?

— Когда мы с сестрой Верной пришли в землю маженди, а это было несколько дней назад, эту женщину держали в оковах. Ее хотели принести в жертву духам. Они пожелали, чтобы убил ее я. Сестра Верна сказала, что я должен исполнить желание маженди, чтобы они пропустили нас через их землю. Но я не послушался и выстрелил из лука в их Королеву-Мать. Стрела пригвоздила ее руку к столбу. А людям маженди я сказал, что, если они не отпустят Дю Шайю и не помирятся с бака-бан-мана, следующая стрела убьет их Королеву. Они проявили благоразумие и приняли мое предложение.

— Твоя жена — из племени дикарей?

— Она из народа бака-бан-мана, и она — мудрая женщина, а не дикарка.

— Значит, она вышла за тебя, потому что ты спас ей жизнь?

— Нет. Чтобы прийти сюда, нам с сестрой Верной надо было пройти и через их землю. На их земле я убил пятерых ее мужей.

Паша схватила его за рукав.

— Да ведь бака-бан-мана лучшие фехтовальщики! Неужели ты убил пятерых?

— Нет, я убил тридцать человек. — Паша ахнула. — А среди тех тридцати были и ее пять мужей. Дю Шайю — женщина, посвященная духам, и она сказала, что теперь я должен стать вождем их народа. А раз она — женщина, посвященная духам, а я их вождь, Кахарин, стало быть, мы с ней должны стать мужем и женой.

Паша снова улыбнулась:

— Значит, ты ей не настоящий муж. Она просто рассказала тебе очередную байку про духов. У этих дикарей… то есть у бака-бан-мана таких баек много.

Ричард ничего не ответил. Паша снова нахмурилась.

— Но откуда же тогда ты знаешь, какая у нее грудь… и все остальное? — Она фыркнула. — Наверное, эта женщина вознаградила тебя за твое мужество?

— Я знаю это потому, что, когда маженди хотели, чтобы я убил ее, она была прикована цепью к стене. Голая. Чтобы любой, кто захочет, смог ее изнасиловать. — Паша снова отвела взгляд. — Сейчас, — продолжал Ричард, — она ждет ребенка. Ребенка от насильника. Людей приносят в жертву, сажают на цепь, надевают на них ошейник, а сестрам наплевать, что случится с людьми, на которых надели ошейник.

— Это неправда, — тихо сказала послушница.

Ричард не стал спорить. Уже смеркалось, но было еще тепло.