Дракончик Пыхалка и Великий Мымр

А чудовище было уже где-то рядом. Пирожевский слышал, как, больше не скрываясь, оно с топотом приближается к ним из мрака пещеры. Князь схватился за волшебную саблю, но она застряла в ножнах. Итак, он был безоружен. Что делать? Пирожевский кинулся к булаве Святозара, но не смог даже оторвать ее от земли.

Топот нарастал, и вот уже совсем близко, не прячась, появилось чудовище. Оно было мохнатым и огромным. Большой рот с клыками и круглые желтые глаза.

Чудовище уставилось на Пирожкова, на мгновение замерло, а потом решительно направилось к нему. Князь Пирожевский попятился и уткнулся спиной в скалу. Путь к отступлению был отрезан.

И тут, когда клыки чудовища были близко от него, у князя Пирожевского вдруг блеснула спасительная мысль.

– Шел ежик, заблудился в тумане, забыл, как дышать, и умер… – заикаясь, промямлил Пирожков.

Чудовище засмеялось, скаля клыки, но все еще продолжало приближаться. «В пещерах не так много еды, вот ему и приходится…» – в панике подумал Пирожков, вспоминая о костях.

– А потом вспомнил, как дышать, ожил и дальше побежал… – быстро выпалил он.

Хотя шутка была тупой и, что называется, «с бородой», чудовище захохотало, хватаясь за живот. Как и ожидал Пирожков, оно оказалось на удивление смешливым. У князя появился шанс. Пока он будет рассказывать смешные истории, его не сожрут. Но до чего же ужасные у этого зверя зубы! Такими зубами ничего не стоит откусить руку!

Пирожков лихорадочно припоминал все известные ему анекдоты. Когда-то он знал их немало, даже выступал в молодости в самодеятельности, но сейчас все позабыл. Приходили на ум только осколки.

– Один мальчик спрашивает у папы: «Пап, а, пап, а у бутерброда есть лапки и хвостик?» «Нет, сынок, нету», – отвечает папа. «А кого я тогда съел?» – рассказал Пирожков, трясясь от страха и думая, не подскажет ли он этим анекдотом чудовищу идею его сожрать.

И в самом деле чудовище перестало смеяться, помрачнело и снова стало надвигаться на Пирожкова.

«Ой-ой-ой! Эта шутка ему не понравилась!» – испугался Пирожков и поспешно затарахтел:

– Залетают две мухи в большую комнату. Одна муха говорит: «Брр! Холодно!» А вторая: «А мы надышим!»

Чудовище замерло, задумалось на несколько секунд, показавшихся Пирожкову вечностью, а потом вновь начало хохотать. Хохотало оно долго, заливисто, хватаясь за живот, и от хохота дрожал и грозил обвалиться потолок.

Вдохновленный успехом Пирожевский продолжал:

– Лежат два червяка на дороге и спорят, кого первого раздавят. «Тебя!» – «Нет, тебя!» – «Тебя!» – «Нет, тебя!» Проезжает машина. «Тебя-я-я-я!» – «Я же говорил, что тебя-я-я-я!»

Пирожкову этот анекдот всегда нравился, и он был удивлен, когда чудовище вдруг всхлипнуло и стало вытирать глаза громадными кулаками. Потом оно мрачно посмотрело на Пирожкова и щелкнуло зубами, явно считая его виноватым в смерти червячков.

«Какое сентиментальное чудовище! Не любит черного юмора!» – удивился Пирожков и торопливо стал припоминать следующий анекдот, стараясь, чтобы он был побезобиднее. Но в голову как назло лезли или очень взрослые, или очень несмешные анекдоты. Чудовище некоторое время выжидало, а потом, судя по его сосредоточенному виду, решило вернуться к первоначальному плану и сожрать Пирожевского со всеми его княжескими потрохами.

И тут в Пирожкове вновь проснулось лихорадочное красноречие.

– Как-то заяц и еж послали черепаху за кефиром. Час ждут, два часа ждут, а черепахи все нет. Через три часа они забеспокоились, выходят в коридор и смотрят, черепаха уже у дверей. «Ну что, – говорят, – пришла?» А черепаха им сердито отвечает: «Будете торопить, я вообще никуда не пойду!»

Чудовище задумчиво посмотрело на Пирожкова, а потом нахмурилось и открыло пасть. «Конец!» – перепугался Пирожков, но тут чудовище вдохнуло воздух и захохотало так оглушительно, что где-то над озером начался обвал. А чудовище упало на землю и стало покатываться, держась за живот и что-то фыркая сквозь смех. Пирожевский прислушался и, к удивлению своему, понял, что чудовище бормочет:

– Ох, умора! А черепаха-то здорово их подколола!

А Пирожевский наблюдал за смеющимся чудовищем и думал, хватит ли у него анекдотов до утра, пока проснутся Авдохина и Святозар, а если не хватит, то проснутся ли они вообще? Но опасался он напрасно. Других анекдотов не понадобилось. Чудовище прониклось к нему глубочайшим расположением. Отсмеявшись, оно встало, похлопало обомлевшего Пирожевского по плечу и прогудело: