– В статье ни слова нет о помолвке, – удивленно возразила педиатр.
Валя подмигнула подруге.
– Он еще сам не знает про свадьбу. Кузьма поведет в загс мою Лиду.
Алевтина опешила, а потом попыталась остудить Валентину.
– Конечно, хорошо выдать дочь замуж за обеспеченного человека, и я даже не сомневаюсь, что ты, используя старую дружбу с Богородовым, сумеешь познакомить Лидушу и Кузьму. Но, Валя!
– Что? – Та с вызовом вскинула подбородок.
– Богородов вращается в высших кругах, – сказала Аля, – он привык к девушкам из определенной среды. Лидочке не о чем с ним разговаривать, она будет стесняться и своей одежды, и скромного материального положения. Ну подумай сама, разве избалованному парню подойдет девочка из малообеспеченной семьи? Лида милая, симпатичная, но она, прости, Валя, ничем не примечательна внешне. В ней нет сверхнеобыкновенной красоты, шарма, лоска. Судьба Лиды: спокойно закончить институт, вернуться в Новопольск, устроиться в местный театр, выйти замуж, родить детей.
Валентина покраснела и стала листать журнал, показывая снимки:
– Значит, эта профурсетка достойна кататься на яхте! А вон та имеет право носиться по вечеринкам и хвастаться сумкой за миллион рублей! Они что, красотки? Драные кошки! Лида намного их симпатичнее.
– Согласна, – кивнула Аля, – но тем девчонкам повезло родиться у богатых родителей! Мир несправедлив.
Валентина притихла, затем сказала:
– Не хочу, чтобы Лидочка считала копейки и прозябала в третьесортном новопольском коллективе. Она умница, красавица, талантливая актриса. Говоришь мир несправедлив? Вот я и исправлю это обстоятельство. Кузьма женится на Лиде! Моя дочь достойна жить обеспеченно. Завтра же позвоню Павлу!
Алевтина потеряла терпение.
– И где ты возьмешь его телефон?
– Найду, – решительно ответила подруга.
– Номер и впрямь отыскать можно, – согласилась Аля, – а дальше? Не потащут же Кузьму на веревке под венец! Оставь свою глупую затею.
– Он наденет Лиде обручальное кольцо на палец, – с упорством ишака твердила Валентина.
У Алевтины закончилось терпение.
– Успокойся. Похорони эту идею. Ты не можешь принудить Богородова к женитьбе. Баста.
Валентина вскочила.
– Ошибаешься! Павел сделает все, что я пожелаю!
– С какой радости? – обомлела Аля.
– Ну… так, – опомнилась патологоанатом.
Долецкая схватила подругу за руку.
– Говори! Чего я не знаю?
Валя села в кресло.
– Помнишь, как завершился наш роман с Павлом?
– Вы повздорили, – ответила Аля, – но ты не захотела открывать причину ссоры.
Валя завела рассказ.
Она полюбила Павла с первого взгляда, Богородов (кстати, он очень быстро стал оказывать ей знаки внимания) закрутил с патологоанатомом интрижку. Хирург вел себя как любой женатик, бегающий налево, он сказал Вале:
– С Мариной нас связывает только штамп в паспорте, я давно хотел развестись и честно заявил об этом супруге. Но она любит меня и всякий раз, услыхав о моем желании стать свободным, начинает рыдать. Я слабый человек, не переношу вида женских слез, вот и давал задний ход, продолжал тащить ярмо брака. Марина полагала, что наш союз может скрепить ребенок, но ей не удавалось забеременеть. И надо же такому случиться! Едва я встретил и полюбил тебя, как жена оказалась в положении. Дорогая, давай временно не афишировать наши отношения, нехорошо нервировать беременную.
Старая как мир уловка сработала. Валечка и без того чувствовала себя не очень комфортно, роман с чужим мужем в ее понимании был недостойным поступком, но любовь заставила женщину забыть о своих принципах.
Когда на свет появился Кузьма, Павел стал исполнять другую арию, теперь он не хотел бросать новорожденного сына, Валечке следовало крепко держать язык за зубами и старательно изображать на людях безразличие к Богородову.
Новопольская больница обслуживала несколько небольших городков, медики не имели права отказать в помощи человеку, обратившемуся в приемный покой. Работы персоналу хватало, а вот вакансии врачей оставались незаполненными. Маленький оклад, большая нагрузка, плохая техническая оснащенность – все это отпугивало специалистов, текучесть кадров в клинике была огромной. В конце концов пришел день, когда Валентина осталась единственным штатным патологоанатомом, погребенным под Монбланом работы.
Как-то раз к ней в морг спустился Павел и, хитро улыбаясь, прошептал: