Третий глаз-алмаз

– Спасибо, – кивнула я, – хорошая идея.

Лена пошла к прилавку, где лежали колье. Лысый парень двинулся к кассе, продавщица вернулась ко мне.

– Может, посмотрите кольца? – спросила она.

– Нет, спасибо, – ответила я, – меня привлек именно тот браслет.

– Он в комплекте, – не выказывая ни малейшего раздражения, повторила еще раз Наташа.

– Очень вам благодарна за консультацию, – улыбнулась я милой девушке.

– Было приятно с вами пообщаться.

– Даже несмотря на то, что я ничего не купила?

Наташа склонила голову к плечу.

– Просто я рада, когда человек проявляет любопытство. Знаете, кто работает в нашем магазине?

– Женщины? – предположила я.

– Мужчин тоже много, – уточнила продавщица, – и у всех одна общая черта: мы любим камни, считаем их живыми, нам очень приятно поделиться знаниями с окружающими, как будто о дорогом человеке беседуешь. Ювелирные изделия допускают к себе только тех, с кем ощущают контакт.

Я еще раз улыбнулась ей и вышла в коридор. Может, Наташа права? У меня много колечек, которые мне мешают и словно спешат убежать прочь, соскальзывают с пальцев, несмотря на точно подобранный размер. Сегодня же наведу порядок в бархатных коробочках, вероятно, украшения элементарно обиделись на хозяйку, которая швыряет их без всякого почтения.

– А я уж думала, вы не вернетесь, – обрадовалась консультант из обувного бутика, – вот, держите, тридцать восьмой размер.

Я посмотрела на розовые тапочки с помпончиками.

– Но это домашние шлепки.

– Других нет, остальные с каблуками. Уж лучше в таких, да сухих, чем в уличных да мокрых, – справедливо заметила продавщица.

– Вы правы, – сказала я, – упакуйте мои, пойду в тапках.

Тельмы Генриховны не оказалось дома, мне пришлось вернуться в «букашку» и ждать. Через полчаса стало понятно: роль человека, который сидит на одном месте, меня категорически не устраивает. Спустя еще тридцать минут я завела машину, поехала в ближайший супермаркет, затарилась там журналами, газетами, пакетом сока, парой пирожков, вернулась к дому старушки, поела, перечитала всю прессу…

Н-да, охотник из меня никакой, я сойду с ума, сидя в засаде, и кошки из меня не получится, та терпеливо поджидает мышку у норки, я же…

Голова стала клониться на грудь. Отчаянно зевая, я перелезла на заднее сиденье, свернулась было клубочком, потом вспомнила, что когда-то бросила в багажник маленькую подушку, села… и увидела Тельму, которая медленно шла по тротуару. Первым желанием было кинуться к ней, но я подавила порыв, посмотрела, как она входит в подъезд, потом медленно досчитала до ста и, стараясь не бежать, направилась к дому.

– Ну здрассти! – весьма недовольно сказала Тельма. – Теперь-то что?

– Вы меня узнали? Я Даша Васильева, к вам недавно заглядывала, сообщила о смерти Светланы Лукашиной.

– И чего? – Тельма не стала приветливей и попыталась захлопнуть дверь.

Я быстро сунула ногу между косяком и створкой.

– Погодите.

– Уходи, а то вызову милицию, – пригрозила хозяйка.

– Замечательно, – кивнула я, – как раз хотела вам предложить пройти в отделение, чтобы ответить на простой вопрос: почему много лет назад, догадавшись, что Жанну убили, вы скрыли от всех правду?

Тельма опустила глаза и вдруг подпрыгнула, как ужаленная.

– Тапки! Откуда они у тебя?

Я глянула на свои ноги.

– Из магазина, а что?

– Специально надела, да?

– Вряд ли найдется человек, который обуется случайно. Правда, это не слишком подходящая обувь для улицы, но в бутике другой не было. А почему вас так насторожили тапки? Что в них пугающего?

Тельма распахнула дверь.

– Входи. По коридору направо, ступай в кухню.

Глава 30

– Ты откуда взялась? – устало спросила Тельма, когда я села на диванчик напротив включенного телевизора, очевидно, Барсукова была из породы людей, которые не могут жить без голубого экрана.

– Лучше вы мне ответьте, – кинулась я в атаку, – родной дочерью Златы была Жанна? Ведь так? Из-за этого ее и убили? Кто вытолкнул девочку?

– Откуда ты узнала правду? – насупилась Тельма. – Погоди, звук у телика уберу!

Я подождала, пока хозяйка отложит пульт, и вынула снимки.

– Смотрите.

Мачеха изумленно заморгала.

– Фото? Кто их сделал?

– Сейчас объясню, но вначале выслушайте меня. Жанна осталась одна дома, редкая удача для девочки, обитающей в небольшой комнате с тремя сестрами, вот она и решила оттянуться по полной программе: включила телик, поставила табуретку и начала делать педикюр. Процесс близился к завершению, Жанне осталось докрасить один ноготь, когда дома появилась сестра. Уж не знаю, из-за чего возник спор, но, похоже, девчонки подрались, и одна вытолкнула другую из окна. Когда Жанна очутилась на асфальте, вторая запаниковала и, понимая, что через короткое время в квартиру поднимутся либо соседи, либо милиция, кинулась заметать следы. Она притащила тазик, губку, мыло и убежала прочь, потеряв тапки. Думаю, у девчонки хватило ума не помчаться вниз, наверное, она поднялась на чердак. И тут пришла Злата, увидела тело дочери и заметила нечто, натолкнувшее ее на подозрение. Может, ее насторожил недокрашенный ноготь, не знаю, но мать понеслась в квартиру, очевидно, ожидала обнаружить там другую дочь и хотела ее быстро спрятать. Но в гостиной никого не оказалось, зато на столике стоял открытый лак. Злата поняла, что Жанну вытолкнули из окна, вероятно, она даже знала, кто убийца, схватила пузырек и упала с сердечным приступом. Дело было именно так. Вот тогда все сходится. Отсутствие письма, незакрытый лак, недокрашенный ноготь, незапертая дверь. Милиции не хотелось заводить дело, вот оперативники и «не заметили» нестыковок, списали смерть Жанны на несчастный случай. Их не насторожили даже две пары тапок: новые розовые, которые педантичная Жанна аккуратно поместила у кресла, и старые темные шлепки, которые потеряла убийца, убегая из гостиной.