Легенда о Якутсе, или Незолотой теленок

* * *

Гнида замолчал, прислушиваясь к прерывистому дыханию Моченого.

— Чего потух? Я еще живой! Базлай дальше.

— Я меркую, лучше пусть он пыхтит и стремается, как мы.

— Типа?

— «Теленка» мочить надо. Он здесь. И мы здесь. Поляна наша. Накрывай, как хочешь.

Моченый молчал. Он несколько раз качнул головой из стороны в сторону, потом кивнул. Гнида следил за каждым его движением, готовый в любую секунду спрыгнуть с дивана. Но Моченый не делал резких движений.

Он зашевелился, поднимаясь. Гнида вскочил чуть быстрее, чем хотелось. Пахан не обратил на него внимания и двинулся в сторону туалета. Несколько минут журчал водой из-под крана, чем очень удивил друга, затем, как ни странно, смыл воду в унитазе и скрылся у себя в камере-прихожей. Гнида снова выдохнул.

— Ништяк. Пронесло! — и тоже начал укладываться спать.

Что снилось ему, он не помнил. Но что-то очень страшное. Нечто кружило над ним, закрывая солнце, потом яркая вспышка ослепила. Потом снова стало темно. Внезапно появилась жуткая рожа коровы с рогами и огромными зубами. Она мычала так, что закладывало уши. Сквозь мычание, слышалось:

— Санек! Санек!

Гнида открыл глаза… и от неожиданности завопил в голос. Над ним нависала побритая физиономия Моченого. Пахана было не узнать. Он стоял над кроватью кореша и хищно облизывался:

— Я это. Я, Моченый. Не шугайся.

Гнида перестал орать. Пахан улыбнулся. Зубов почти не было.

— Не гоношись, Саня. Я чего навострился-то? Знаешь, что я с «телком» заделаю?

Гнида потряс головой, прислушиваясь, стучит у него сердце или уже нет.

— Я его схаваю!!!

* * *

Гнида проснулся рано. Спалось на удивление хорошо, и он встретил день в прекрасном расположении духа. Вчерашним вечером после просмотра программы «Темя» он остался жив, и это вселяло надежду на светлое будущее. Моченый решил сожрать «теленка», и не съел его самого. Это обнадеживало. Далеко не каждому удается вот так, запросто, поспорить с преступником-рецидивистом, убийцей и каннибалом, оставшись после этого в живых.

Гнида потянулся, вдыхая воздух полной грудью. По квартире пошел треск. Сначала затрещал позвоночник, затем колени, бедра, плечи и в конце раздалось что-то совсем уж неприличное. Тело заныло оптом. Гнида грустно покачал головой и произнес:

— Моченый тоже уже не тот. Глебом обзывается.

Он не спеша умылся, почистил то, что осталось от зубов, и без единой царапины побрился опасной бритвой. Короткие мокрые волосы топорщились вокруг плеши ежиком, напоминая старую лысую одежную щетку.

— Оно мне надо? — спросил Гнида свое отражение в зеркале.

Худощавый старик напротив ему не ответил. Он только посмотрел грустными глазами на Гниду, потом поднес два пальца к виску и сказал:

— Бах!

Продукты в холодильнике таяли на глазах. В желудках им было тепло. Они мчались по кишкам со скоростью японской электрички, а потом покидали квартиру через роскошный итальянский унитаз. Их жизненный путь был прекрасен. Чего нельзя было сказать о судьбе Гниды. Продуктов становилось все меньше. Это пугало. Он старался не думать о еде, но мозг, словно сговорившись с желудком, думал только о ней. Спрашивать у Моченого, на что они будут есть, когда халявный харч закончится, было бессмысленно и бесполезно. Самому в голову тоже ничего не приходило. Точнее, приходило, но снова в тюрьму очень не хотелось.

Он горько вздохнул и воткнул вилку в одноглазую глазунью. Та почти целиком поместилась в рот и проскочила в горло так быстро, что Гнида не успел ее даже пожевать. Тарелку он облизал. Посуду можно было не мыть. Делать стало совершенно нечего.

Старый зэк посмотрел на часы. Было около семи утра, а Моченый еще не выходил из «камеры». Гнида пожал плечами. Видимо, пахан спит и видит любимый сон про корову, ножи и вилки. Значит, еще было время завершить ритуал светлого начала дня.

Каждое утро Гнида выдергивал светильник из подвесного потолка, долго шарил там рукой и доставал заветный конверт, что дал ему Паук в аэропорту. Он раскладывал перед собой ровными кучками зеленые бумажки с лицами неизвестных ему людей и все никак не мог понять, как же подешевела страна, если то, что стоило шестьдесят копеек в базарный день, стало стоить тридцать рублей?

Гнида поставил стул и довольно ловко забрался ногами на сиденье. Он поднял голову, протянул руку к потолку и… замер. Светильник болтался на проводах. Дырка в гипроке зияла распахнутым беззубым ртом, застывшим в немом крике. В последней надежде бывший вор-карманник нырнул туда рукой, как за пазуху клиенту. Если бы там что-то было, он бы достал по-любому. Но там было пусто.