Легенда о Якутсе, или Незолотой теленок

— Товарищи-и!!!

— И-и-и!.. — отозвалась метель.

— Где вы, товарищи-и!!! — отчаянно продублировал Потрошилов.

Ответа не последовало. Только снег под ногами зашевелился от сотрясения воздуха и просел. Степан Степанович начал скатываться по обвалившемуся сугробу. Как тонущий пловец, он замолотил руками и ногами. Ему удалось вернуться наверх. С опаской изучив рыхлое шевелящееся месиво, Потрошилов напряг остатки интеллекта. Перед тем как снова заорать, он тщательно утрамбовал себе стартовую площадку. Упрямый снег под завывания метели проваливался. Но упорная борьба со стихией завершилась победой царя природы — Степана Степановича Потрошилова. Сугроб стал ниже и спокойнее. Отважный беглый зэк, бесстрашно покоряющий Заполярье, тут же тоскливо завыл:

— Ау-у!!! Товарищи-и!!!

В снежной мгле крик увяз, не оставив даже эха. Друзья пропали. Он представил, как за него волнуется коллектив в составе Моченого и Гниды. От переживаний в глубине несколько опавшего за время скитаний живота вдруг забурлила медвежья болезнь. Потрошилова скрутило винтом. Стойкий интеллигент едва успел сдернуть штаны. Когда приступ прошел, он задумчиво слез с утоптанного сугроба. Не оглядываясь, Степан Степанович грустно ушел в полярное утро.

Надежно замурованные в толще снега, как мамонты в мерзлоте, позади остались Моченый и Гнида. Вот к чему приводит незнание истории! А ведь весь исторический опыт гласит, что разбуженная интеллигенция способна… черт знает на что! Так и не познавшие Герцена и Чернышевского, два матерых зэка оказались затоптаны и обгажены собственной интеллигентной «коровой»…

Глава 2

ВОДКА ИСЧЕЗАЕТ В ПОЛНОЧЬ

Полночь — время колдовское. На стыке прошлого и будущего происходят самые загадочные события Вселенной. Рождаются и исчезают мифы. Сбываются роковые пророчества. Таинственно кончается водка. Новый день похотливо готовился покрыть тундру, разомлевшую от первого весеннего тепла. Вместе с ним с востока к племени Белого Оленя подползал похудевший кабздец. Его звали Степан Степанович Потрошилов.

Он шел навстречу судьбе целую вечность, полную холода и хронического похмелья. Вместе с ним, помогая забыть о бренных потребностях организма, по тундре плелись мысли о древнегреческой культуре как гарантии позитивного преображения мира.

Размышляя о мифологии, Потрошилов упал, споткнувшись о развалившиеся нарты у крайнего чума. В этот момент стрелки единственных в поселке часов сошлись на двенадцати. Новый день настал. Со вершенно случайно в календаре он оказался пятницей, первым апреля.

Потрошилов уютно свернулся в клубок и закрыл глаза, впадая в последние грезы. Перед его прощальным мысленным взором проплыла бывшая жена с томиком Конан Дойля в руках, сынишка, похожий на папу, как две стопки коньяка, бюст супруги третьего секретаря обкома. И, конечно, реки портвейна, ручьи вермута и гейзеры пива посреди бескрайнего моря водки.

Якуты пили. Всем маленьким, но шибко гордым племенем Белого Оленя. Необъятный запас — целый ящик водки — за неделю опустошили наполовину. А как не пить, когда кругом весна? Тем более что на носу было столетие племенного тотема. Хотя великие якутские ученые во мнениях разошлись. Возможно, Белому Оленю исполнялось и сто один. Смотря сколько полных лет считать круглой датой. Такой полет научной мысли оленеводам был не под силу. Поэтому отмечать решили два года подряд. Без перерыва. Чтобы никого не обидеть.

Обитатели стойбища стояли на мохнатых якутских бровях. Сам тойон племени, в смысле вождь, после ста пятидесяти граммов огненной воды блаженно пускал пузыри, лежа на полу яранги. Остальные члены общины задорно ползали по поселку в невменяемом состоянии. Пить племя любило, но не умело — в силу генетического каприза. Как, впрочем, и остальное население автономной республики.

К полуночи настал отпад. Только терпеливая женская половина племени, кучно собравшись в одном месте, тупо шила унты. Других развлечений им не полагалось. На остальных «Белых Оленей» напал падеж. Вдоволь постреляв по звездам и чужим собакам, оленеводы сурово, по-мужски, валялись повсюду в блаженной отключке.

Последними бродящими в ночи были два товарища с простыми якутскими именами Петр Николаев и Николай Петров. Вообще-то могущественные семьи Петровых и Николаевых не дружили. Но в честь праздника выпить вместе могли. Если было что. К счастью, заветная бутылка имелась. Правда, не близко — в заначке, под нартами, за последней ярангой поселка. Однако для настоящих мужчин препятствий не существует. Петр с Николаем обнялись, соединяясь в четвероногое шатающееся существо, и устремились к источнику дружбы.