Унесенные ветром

Да разве мало было такого, о чем она может начать разговор со слов: «А помните?..» Какой рой воспоминаний можно пробудить в его душе о тех изумительных днях, когда они, беззаботные как дети, бродили по лесам и полям, о тех счастливых днях, когда Мелани Гамильтон еще не появлялась на сцене. И быть может, тогда ей удастся прочесть в его глазах отблеск возрождающегося чувства, который скажет ей, что, несмотря на преграду, ставшую между ними в лице Мелани, он по-прежнему любит ее, любит так же пылко, как в тот далекий день помолвки, когда признание сорвалось с его губ. Она не давала себе труда задуматься над тем, что же будет дальше — как они тогда должны поступить, если Эшли без обиняков признается ей в любви? Ей было бы достаточно этого признания… Да, она готова ждать. Пусть Мелани плачет сейчас от счастья, сжимая его руку. Придет и ее час. В конце концов, разве такая женщина, как Мелани, понимает что-нибудь в любви?

— Дорогой мой, — сказала Мелани, когда первое волнение улеглось. — Ты похож на оборванца. Кто чинил тебе мундир и почему на нем синие заплаты?

— А мне казалось, что у меня очень бравый вид, — сказал Эшли, оглядывая себя в зеркале. — Ты только сравни меня с этими бродягами, и я сразу подымусь в твоих глазах. Мой мундир залатал Моз, и, по-моему, сделал это как нельзя более искусно, учитывая, что он до войны ни разу не держал в руках иголки. Что касается синих заплат, то, когда приходится выбирать между дырками на штанах и кусочками ткани, вырезанными из формы поверженного врага, тут нет места для раздумий. А если я и похож на оборванца, благодари свою счастливую звезду, что твой супруг не пришел к тебе босиком. На прошлой неделе мои сапоги окончательно развалились, и я явился бы домой, обмотав ноги мешковиной, если бы мы, на наше счастье, не подстрелили двух лазутчиков. Сапоги одного из них пришлись мне впору.

И он вытянул свои длинные ноги в поношенных сапогах, давая всем на них полюбоваться.

— А сапоги другого лазутчика еле-еле на меня налезли, — сказал Кэйд. — Они на два номера меньше, и я уже чувствую, что скоро отдам в них богу душу. Но зато вернусь домой франтом.

— И эта жадная свинья не захотел уступить их никому из нас, — сказал Тони. — А нам, Фонтейнам, с нашими маленькими аристократическими ножками, они были бы в самый раз. Ну как, разрази меня гром, появлюсь я перед матерью в этих опорках? До войны она никому из наших негров не позволила бы надеть такие.

— Не огорчайся, — сказал Алекс, приглядываясь к сапогам Кэйда. — Мы стащим их с него в поезде, когда поедем домой. Показаться матери в опорках — это еще куда ни шло, но дьявол… прошу прощенья, мадам, я хотел сказать, что мне совсем не улыбается появиться перед Димити Манро в башмаках, из которых большие пальцы торчат наружу.

— Постой, но это же мои сапоги, я попросил их первый, — сказал Тони, мрачнея и поглядывая на брата с угрозой. И тут Мелани, боясь, как бы спор не перерос в одну из знаменитых фонтейновских драк, вмешалась и положила конец распре.

— У меня была роскошная борода, которой я хотел похвалиться перед вами, дамы, — удрученно сказал Эшли, потирая щетинистый подбородок с не зажившими еще следами от порезов бритвой. — Да, да, первоклассная борода, и уж если я говорю это сам, значит, можете мне поверить: ни борода Джефа Стюарта, ни борода Натана Бедфорда Форреста не шли ни в какое сравнение с моей. Но когда мы прибыли в Ричмонд, эти негодяи, — он показал на Фонтейнов, — решили, что раз уж они сбрили бороды, значит, долой и мою. Они повалили меня и обрили силой, каким-то чудом не отхватив мне при этом головы. И только вмешательство Эвана и Кэда спасло мои усы.

— Вот те на! Миссис Уилкс, вы должны быть мне благодарны. Если бы не я, вы бы нипочем не узнали вашего мужа и не пустили бы его даже на порог, — сказал Алекс. — Ведь мы побрили его в благодарность за то, что он поговорил с начальником караула и вызволил нас из тюрьмы. Вы только слово скажите, и я тотчас сбрею ему и усы в вашу честь.

— Нет, нет, благодарю вас, — поспешно сказала Мелани, испуганно цепляясь за Эшли, поскольку ей казалось, что эти два черных от загара паренька способны на любую отчаянную выходку. — Мне очень нравятся его усы.

— Вот что значит любовь! — в один голос сказали оба Фонтейна, переглянулись и с глубокомысленным видом покачали головой.

Когда Эшли, взяв коляску тетушки Питти, поехал на вокзал проводить товарищей, Мелани взволнованно схватила Скарлетт за руку.