Унесенные ветром

Она осторожно перешла грязную улицу по камням для пешеходов и зашагала дальше, пока часовой в синей шинели, застегнутой от ветра на все пуговицы, не остановил ее.

— Вам что-нибудь надо здесь, мэм? — Голос звучал с непривычным среднезападным акцентом, но обратился к ней солдат вежливо и почтительно.

— Я хочу повидать одного человека, который сидит под арестом.

— Ну, не знаю, — сказал часовой и почесал в голове. — Не очень-то у нас любят посетителей и вообще… — Он умолк на середине фразы, вглядываясь в ее лицо. — О господи, милая дамочка! Не надо плакать! Сходите в штаб караульной службы и спросите у наших офицеров. Уж я думаю, они разрешат вам повидать его.

Скарлетт, и не собиравшаяся плакать, тотчас расплылась в улыбке. Солдат повернулся и окликнул другого часового, медленно прохаживавшегося вдоль стены:

— Эй, Билл! Поди-ка сюда.

Второй часовой, рослый малый в синей шинели, шагавший ссутулясь и так вобрав голову в плечи, что его черные усы, казалось, росли прямо из воротника, двинулся по грязи к ним.

— Отведи дамочку в штаб.

Скарлетт поблагодарила солдата и пошла следом за своим провожатым.

— Смотрите не подверните ногу, когда будете переходить по камням через улицу, — сказал солдат, беря ее под локоть. — И поднимите-ка юбки, а то выпачкаете их в грязи.

Голос, звучавший сквозь усы, был тоже гнусавый, но мягкий, приятный, а рука, почтительно поддерживавшая ее под локоть, — твердая. А эти янки не так уж и плохи!

— И холоднющий же сегодня день для прогулок, леди, — сказал солдат. — Издалека вы притопали?

— О да, с другого конца города, — сказала она, почувствовав расположение к этому человеку с мягким голосом.

— Погодка-то для прогулок не больно подходящая, леди, — неодобрительно заметил солдат, — да еще когда столько народу гриппом больны. А вот и командный пост, леди… Что это с вами?

— Этот дом… В этом доме — ваш штаб? — Скарлетт посмотрела на прелестное старинное здание, выходившее фасадом на площадь, и чуть не расплакалась. Здесь во время войны она танцевала на стольких балах и вечеринках. Это был чудесный, веселый дом, а теперь… теперь над ним развевался большущий флаг Соединенных Штатов.

— Что с вами?

— Ничего… только… только… я знала людей, которые жили здесь.

— Что ж, жаль, конечно. Думаю, они и сами не узнали бы сейчас свой дом, потому как внутри все ободрано. А теперь идите туда, мэм, и спросите капитана.

Скарлетт поднялась по ступенькам, ласково поглаживая рукой поломанные белые перила, и толкнула входную дверь. В холле было темно и холодно, как в склепе; продрогший часовой стоял, прислонясь к закрытым раздвижным дверям, которые в лучшие времена вели в столовую.

— Я хочу видеть капитана, — сказала Скарлетт.

Часовой раздвинул двери, и она вошла в комнату — сердце ее учащенно билось, лицо пылало от волнения и замешательства. В комнате стоял спертый дух — пахло дымом, табаком, кожей, мокрым сукном мундиров и немытыми телами. Она как в тумане увидела голые стены с ободранными кое-где обоями, ряды синих шинелей и широкополых шляп, висевших на крючках, яркий огонь в камине, длинный стол, заваленный бумагами, и нескольких офицеров в синей форме с медными пуговицами.

Скарлетт судорожно глотнула и почувствовала, что обрела голос. Только не показать этим янки, что она боится. Она должна выглядеть и держаться как можно лучше и независимее.

— Капитан?

— Ну, я — капитан, — сказал толстяк в расстегнутом мундире.

— Я хочу видеть вашего арестанта — капитана Ретта Батлера.

— Опять Батлера? Ну, и спрос же на этого мужика, — расхохотался капитан, вынимая изо рта изжеванную сигару. — Вы ему родственницей приходитесь, мэм?

— Да… я его… его сестра.

Он снова расхохотался.

— Много же у него сестер, одна была тут как раз вчера.

Скарлетт вспыхнула. Наверняка какая-нибудь из этих тварей, с которыми водится Ретт, — должно быть, Уотлинг. Ну и, конечно, янки решили, что она — такая же. Нет, это невыносимо. Даже ради Тары не станет она терпеть оскорбления и не пробудет здесь больше ни минуты. Она было повернулась и с гневным видом взялась за ручку двери, но рядом с ней уже стоял другой офицер. Он был молодой, гладко выбритый, с добрыми шустрыми глазами.

— Минуточку, мэм. Может быть, вы присядете и погреетесь у огня? А я схожу и выясню, что можно для вас сделать. Как вас зовут? Он отказался видеть ту… даму, которая приходила вчера.

Бросив сердитый взгляд на незадачливого толстяка капитана, Скарлетт опустилась в предложенное кресло и назвала себя. Приятный молодой офицер накинул шинель и вышел из комнаты, а остальные столпились у дальнего конца стола и принялись тихо переговариваться, время от времени тыча пальцем в бумаги. Скарлетт с облегчением протянула ноги к огню и только тут почувствовала, как они застыли, пожалела, что не подумала подложить картонку в туфлю, на подошве которой была дырка. Через некоторое время за дверью послышались голоса, и до нее донесся смех Ретта. Дверь открылась, в комнату ворвалось дыхание холодного воздуха, и появился Ретт, без шляпы, в небрежно наброшенной на плечи длинной накидке. Он был грязный, небритый, без галстука и все же элегантный; при виде Скарлетт черные глаза его радостно сверкнули.