Лёд и пламя 1-2

К вечеру, когда они возвращали взятые напрокат велосипеды, Кейн уже намеревался купить велосипедный завод.

– Возможно, денег я на этом и не заработаю, – сказал он, – но иногда я люблю рисковать. Например, недавно я купил акции одной компании, которая производит напиток под названием «кока-кола». Может быть, я и проиграю, – он пожал плечами, – невозможно же все время выигрывать.

Вечером они пошли в гости к Саре Окли.

Кейн был самым старшим среди гостей, но все игры и развлечения были ему в новинку, и ему, казалось, было веселее всех. Судя по всему, он был немного удивлен тем, что эти молодые светские люди его приняли в свой круг.

А это было не так уж легко. Он был слишком прямым, нетерпимым к тем точкам зрения, с которыми не соглашался, и всегда агрессивным. Он обозвал Джима Майкелсона дураком за то, что тот довольствуется работой в отцовском магазине и заявил, что Джиму нужно расширяться и заключать какие-нибудь сделки в Денвере, если уж ему так не хочется уезжать из Чандлера. Он посоветовал Саре Окли попросить Хьюстон помочь ей в выборе платьев, потому что то, которое было на ней, особой красотой не отличалось. Он пролил шоколад на драпировку миссис Окли, а на следующий день прислал ей пятьдесят метров шелкового атласа из Денвера. Он согнул колесо взятого напрокат велосипеда, а потом двадцать минут кричал на владельца за то, что у того некачественный товар.

Он сказал Корделии Фаррелл, что та могла бы выбрать кого-нибудь получше, чем Джон Сильверман, и что единственное, что нужно Джону, так это кто-нибудь, кто будет заботиться о его трех оставшихся без матери детях.

Хьюстон готова была сквозь землю провалиться, когда Кейн решил пригласить всех в среду к себе на ужин.

– У меня внизу совсем нег мебели, – сказал он. – Поэтому мы устроим так, как однажды устроила для меня Хьюстон – ковер, подушки, чтоб на них лежать, свечи и все такое.

Когда три женщины захихикали, глядя на покрасневшую Хьюстон, с выражением боли и недоверия на лице, Кейн спросил:

– Я пропустил что-нибудь?

Вскоре Хьюстон поняла, что все, касающееся Кейна, вызывало споры. Он называл это «обсуждением», но, скорее, это было похоже на словесную битву. Во вторник вечером она попросила его поставить свою подпись рядом с ее подписью на нескольких пустых открытках, которые положат в коробочки с пирожными и будут раздавать на свадьбе.

– Черта с два, – заявил он. – Я никогда не расписываюсь на чистых листах. Кто-нибудь напишет наверху все, что придет ему в голову.

– Это традиция, – ответила Хьюстон. – Каждый кладет подписанную открытку в коробку с пирожным, которые гости уносят домой.

– Могут съесть пирожные и на свадьбе. Нечего их по коробкам распихивать. Да и вообще, они же растают.

– Это же для того, чтобы загадывать желания, чтобы…

– И вы хотите, чтобы я подписывал открытки ради такой идиотской традиции?

Этот раунд Хьюстон проиграла, но зато она выиграла другой, касающийся найма слуг, которые помогали бы дамам выходить из экипажей, и служанок, чтобы они превратили маленькую гостиную Кейна в гардеробную.

– А сколько вообще людей будет?

Она посмотрела в список.

– По последним подсчетам, пятьсот двадцать С Востока приезжают почти все родственники Лиандера. Вы кого-нибудь хотите еще пригласить, кроме ваших дядей и кузенов, Таггертов?

– Моих чего?

Они снова заспорили, и Хьюстон опять выиграла Кейн сказал, что никогда не видел своих родственников и не горит желанием с ними встречаться. Хьюстон, которая не могла признаться, что знакома с Джин, иначе он обязательно спросил бы откуда, ответила, что пригласит их независимо от того, знает он их или нет. Почему-то Кейн не хотел, чтобы они присутствовали на свадьбе, а после десятиминутного спора сказал, что они придут в рабочей одежде шахтеров.

Хьюстон назвала его снобом. Она решила, что скорее умрет, чем признается, что заказала для родственников по костюму – за его счет.

Не успел Кейн ответить, как в комнату вошла Опал, пожелала им доброго вечера и, сев в кресло, принялась за вышивание.

Кейн попросил ее рассудить их с Хьюстон спор, на что Опал ответила:

– Ну тогда придется вам заказать им новую одежду, как вы считаете?

К тому времени, когда Кейн уходил, Хьюстон чувствовала себя так, будто пережила бурю. Кейн же, между тем, казался абсолютно спокойным. Он поцеловал ее в коридоре и сказал, что зайдет завтра – Неужели эти споры будут продолжаться постоянно, – прошептала она, опускаясь в кресло рядом с матерью.