Лёд и пламя 1-2

– Я расскажу тебе, пока мы будем седлать лошадей, – сказала она и встала, нетерпеливо ожидая, когда Кейн сделает то же самое. – Я считаю, что мы сможем спрятаться в Мексике, – говорила она, накидывая попону на свою лошадь.

– Надолго?

– Навсегда, конечно, – ответила она. – Не думаю, чтобы суд оставил убийцу безнаказанным. Думаю, мы сумеем жить там более-менее скромно. Еще я слышала, что там люди не так любопытны, как в нашей стране.

Он поймал ее за руку.

– Подожди. Ты хочешь сказать, что собираешься жить со мной в Мексике? Если я буду изгоем, то и ты будешь изгоем?

– Да, конечно, я буду жить с тобой. А теперь оседлай, пожалуйста, лошадь – и поехали.

Хьюстон не успела ничего добавить, потому что Кейн обхватил ее за талию и закружил.

– Дорогуша, это самое прекрасное, что я когда-либо слышал. Оказывается, тебе наплевать на деньги.

– Кейн! – сказала она рассерженно. – Пожалуйста, отпусти меня. Они найдут нас и тебя…

Она замолчала, потому что он закрыл ей рот поцелуем.

– Да никто за нами не гонится, разве что шериф, обезумевший от того, что ты разнесла вдребезги его тюрьму. Хьюстон, милая, как бы я хотел видеть сейчас его лицо.

Хьюстон отступила на шаг от него. Его слова звучали для нее полнейшей бессмыслицей, но в глубине ее души стало зарождаться чувство страха.

– Может, ты объяснишь, что имеешь в виду? Кейн начертил три круга носком ботинка.

– Я просто хотел посмотреть, как ты.., ну, как ты отнесешься к тому, что я больше не богач.

Она наградила его своим пригвождающим к земле взглядом.

– Я хочу знать о Джекобе Фентоне.

– Хьюстон, я не сказал тебе ни слова не правды, просто я, наверное, не все тебе рассказал. Я нашел его мертвым у лестницы, и меня забрали за убийство, в тюрьму, но, оказывается, слуги видели его мертвым раньше, чем подошел я. Только мне не пришло в голову их расспросить. Хорошо, что ты догадалась.

– Тогда почему ты был в тюрьме, когда я пришла? Почему тебя сразу же не освободили?

– Ты знаешь, в общем-то, меня освободили. Хьюстон, милая, – он раскрыл объятия ей навстречу. – Я просто хотел убедиться, что тебе нужен я сам, а не мои деньги. Знаешь, когда ты ушла из тюрьмы после того, как я сказал, что лишился денег, я был уверен, что ты идешь к Вестфилду, чтобы разузнать, что можно получить до того, как меня повесят.

– Так вот, что ты обо мне думаешь?! – сказала она, задыхаясь. – Ты думаешь, что я настолько ничтожное, низкое существо, что брошу любимого мужчину на растерзание суда по обвинению в убийстве и пальцем не пошевелю, чтобы помочь ему? – она направилась к лошади.

– Хьюстон, хорошая моя, любимая, я не хотел тебя обидеть. Я просто хотел убедиться. Я и понятия не имел, что тебе в голову может прийти какая-нибудь глупость вроде… Ну, то есть я хочу сказать, что понятия не имел, что ты взорвешь тюрьму и чуть не убьешь меня.

– Ты, как я погляжу, нисколько не пострадал.

– Хьюстон, не сходи с ума, ладно? Это была маленькая шутка. У тебя, что, нет чувства юмора? Да все в городе…

– Да, – сказала она, глядя на него в упор. – Продолжай. Что делают все в городе? Кейн слегка улыбнулся:

– Может, они и не заметят.

Она угрожающе двинулась на него:

– Не заметят, что благодаря мне исчезла тюремная стена в полметра толщиной? Да, возможно, они все спали во время взрыва. Да, наверное, они будут ехать мимо здания, и никто из них просто не обратит внимания на небольшие изменения в окружающем пейзаже. А шериф, конечно, ни словом не обмолвился о самом примечательном событии последнего десятилетия, о том, как одна из сестер Чандлер подложила динамит под стену тюрьмы, чтобы освободить мужа, которому даже не было предъявлено обвинение в убийстве. – Она снова повернулась к лошади, каждый мускул ее тела сжигала злость.

– Хьюстон, ты должна меня понять. Я хотел знать, меня ты любишь или мои деньги. Мне представилась возможность узнать это, и я воспользовался ею. Нельзя обвинять за это человека.

– Тебя можно. Я хочу, чтобы ты выслушал, что я скажу – единственный раз в жизни. Я говорила, что люблю тебя – тебя, а не твои деньги, а ты не слышал ничего из того, что я тебе говорила.

– Ну знаешь, – он пожал плечами, – ты говорила, что не можешь жить с человеком, которого не уважаешь, но тем не менее вернулась, и тебя даже не пришлось долго уговаривать. Думаю, тебе просто трудно было удержаться, – он криво улыбнулся.