Лёд и пламя 1-2

Лиандер схватил ее за плечо и рывком поставил на ноги.

– Иди в дом, – сказал он сквозь зубы и отвернулся.

Блейр не могла понять, что происходит. Повесив голову, она потащилась в домик. Тетя Фло однажды жаловалась своему мужу, что Блейр ничего не понимает в жизни.

– Если мужчина скажет, что она разбила ему сердце, – сказала тетя Фло, – Блейр станет рыться в учебниках, чтобы узнать, как его починить. Но медицина – это еще не вся жизнь.

Блейр остановилась, вернулась к Ли.

– Ты действительно никогда не был во Флоренции? – нерешительно спросила она, и звук ее голоса растаял в ночной тиши.

Он повернулся не сразу, посмотрел на нее – лицо его было сердитым.

– Никогда.

Блейр приблизилась на шаг.

– Она ведь не в твоем вкусе, правда? Я хочу сказать, что она слишком худая, и грудь и бедра у нее не очень.

– Даже близко не в моем.

Но выражение его лица не изменилось.

– И она не отличит грыжу от головной боли? Он смотрел, как она придвигается все ближе, пока не остановилась прямо перед ним.

– Я не стал бы строить из себя дурака перед всем городом, если бы любил кого-то другого.

– Думаю, нет.

Держа винтовку в одной руке, он протянул ей другую, и Блейр прижалась к Ли, положив голову ему на грудь. Его сердце стучало, как сумасшедшее.

– Ты должен мне брачную ночь, – прошептала она.

Внезапно он схватил ее за волосы, запрокинул голову и крепко поцеловал.

Но стоило Блейр просунуть колено между его ног, как он отпустил ее и нежно оттолкнул.

– Иди в дом, – проворчал он. – Я тут на страже, кроме того, мне нужно кое-что обдумать, а когда ты рядом, думать я не в состоянии.

Она нехотя отодвинулась от него.

– Блейр, – сказал он, – у меня есть план. Я его еще до конца не продумал. Не показывай ей, – он кивнул в сторону домика, – что знаешь, что она лжет. Притворись, будто веришь ее словам. Думаю, твоя ярость сослужит нам хорошую службу.

– Я рада быть полезной, – пробормотала она, возвращаясь в домик.

Ревность для Блейр была новым ощущением. Она никогда раньше ее не испытывала. Она сидела в маленькой грязной лачуге и слушала излияния Франсуазы о ее и Лиандера великой любви. С одной стороны, она безумно хотела верить Лиандеру, а с другой – ей казалось, что эта женщина говорит правду. Блейр села на свои руки, чтобы не выцарапать женщине глаза, и старалась думать о посторонних вещах.

Через некоторое время Блейр настолько овладела собой, что осознала, что Франсуаза произносит очень общие фразы.

– А твоя сестра… – начала она, – э, ее зовут…

– Шарлотта Хьюстон, – рассеянно подсказала Блейр, строя догадки, куда же ездил Ли в их брачную ночь, если не к другой женщине.

– Да, Шарлотта, – продолжила Франсуаза, – с ней мне пришлось сражаться много месяцев, но когда она вышла за Таггерта… Воображаю, что Ли почувствовал себя обязанным…

– Он, должно быть, обсуждал с тобой все подробности, – сказала Блейр, внезапно насторожившись.

– ..когда оказался свободным. Беда в том, что я замужем, и мы думали, что мой муж никогда не даст мне развода. И знаешь, в тот день, когда вы поженились, я узнала, что свободна.

– Значит, он оставил меня ради тебя, – констатировала Блейр. – Ну а теперь я свободна, а ты привязана к стойке, но я уверена, все образуется. Извини, мне нужно подышать свежим воздухом.

Выйдя на улицу, она почувствовала себя легко и свободно, словно сбросила фунтов двадцать. Ей было весело. Неважно, что говорил Ли, какие-то сомнения у нее оставались. Но теперь Блейр знала, что он говорил правду.

Она стояла на крыльце и полной грудью вдыхала свежий, прохладный воздух. Подлетела переливающаяся всеми цветами радуги колибри и принялась исследовать красный крестик на рукаве. Блейр стояла очень тихо, разглядывая крошечную птичку, и улыбалась. Та поняла, что ничего съедобного здесь нет, и улетела. Продолжая улыбаться, Блейр направилась туда, где в траве прятался Ли.

Она молча села рядом с ним и прислушалась к ветру, шумевшему в осинах над их головами.

– Она не знала, как зовут Хьюстон, – сказала Блейр наконец и, когда он взглянул на нее с любопытством, продолжила:

– Я не всегда была частью твоей жизни, а Хьюстон была. Не представляю, чтобы кто-нибудь из твоих знакомых не слышал ее имени, хотя бы в связи с количеством присылаемых ею писем.