Ты, Марианна

Уже наступил вечер, а Марианна так и не смогла найти средство общения со своим странным влюбленным.

Сидя между ними на связке снастей, Джузеппе долгое время крутил в руках свой пистолет, словно догадывался, что над ним нависла угроза. Действительно, любая попытка была бы смертельной как для одной, так и для другого…

С окаменевшей душой Марианна смотрела, как в сумерки, подняв якорь, тартана углубилась в пролив. Несмотря на удерживавший ее в своих когтях страх, молодая женщина не могла удержать восторженное восклицание: на горизонте возникла удивительная синяя с фиолетовым фреска, отблескивающая золотом и пурпуром.

Это напоминало плывущую по морю корону с фантастическими украшениями, корону, медленно погружающуюся в ночь.

Темнота сгущалась быстро. Она стала почти непроглядной, когда тартана обогнула остров Сан-Джорджио и вошла в канал Джудекка. Убавив паруса, она двигалась с очень малой скоростью, надеясь, может быть, пройти по возможности незамеченной. Марианна затаила дыхание. Она понимала, что отныне будет заперта в Венеции, как в сжатом кулаке, и с мучительной жадностью смотрела на большие корабли с зажженными фонарями, прошедшие морскую таможню, ее белые колонны и позолоченную Фортуну, и дремавшие у подножия воздушного купола и алебастровых завитков собора Спасителя в ожидании утреннего бриза, который унесет их далеко от этой опасной сирены из камня и воды.

Тартана бросила якорь в отдалении от набережной, около скопления лодок, и Марианна, воспользовавшись тем, что Джузеппе наконец отошел и нагнулся над планширом, быстро приблизилась к занятому уборкой парусов Джакопо и взяла его за руку… Он вздрогнул, посмотрел на нее, затем, оставив паруса, сейчас же попытался привлечь ее к себе.

Она мягко покачала головой, затем, указав на спину Джузеппе, сделала резкое движение рукой, желая дать ему понять, что она хочет избавиться от того сейчас же немедленно!

Она заметила, как он напрягся и посмотрел сначала на человека, которому, без сомнения, он должен повиноваться, затем на искушавшую его женщину. Он колебался, выбирая, видимо, между долгом и жгучим желанием… Он колебался слишком долго: Джузеппе уже повернулся и подошел к Марианне.

— Если госпоже не составит труда, — пробормотал он, — гондола уже ждет ее, и мы должны поторопиться Действительно, над бортом появились две головы. Очевидно, гондола стояла рядом с тартаной, и теперь время потеряно, раз Джузеппе получил подкрепление.

Пренебрежительно пожав плечами, Марианна повернулась спиной к этому растяпе, сразу потерявшему для нее всякий интерес, хотя только что она готова была отдаться ему в обмен за свободу, колеблясь не больше, чем некогда святая Мария, Египетская с перевозчиками, в которых она нуждалась.

Черная узкая гондола ожидала под бортом тартаны. Ее высокий нос и украшавшие его стальные зубцы делали ее похожей на некоего небольшого дракона.

Даже не бросив прощальный взгляд на тартану, сопровождаемая Джузеппе Марианна расположилась под балдахином с занавесками, где пассажиры заняли места на широком низком диване с двойной спинкой, и под ударами длинных весел гондола заскользила по черной воде. Она направилась в узкий канал мимо собора, чьи золотые кресты молчаливо продолжали наблюдать за здоровьем Венеции со времени великой чумы XVII столетия.

Джузеппе нагнулся и хотел задернуть занавески из черной кожи.

— Чего вы опасаетесь? — с презрением бросила Марианна. — Я не знаю этот город, и никто в нем не знает меня. Дайте возможность хотя бы посмотреть на него!

Он мгновение колебался, затем с покорным вздохом откинулся на свое место рядом с молодой женщиной, оставив занавески в покое.

Гондола повернула и понеслась по Большому Каналу.

Теперь Марианна убедилась, что великолепный призрак — это оживленный город. Многочисленные лампы, горевшие за окнами дворцов, разгоняли окружающий мрак, вызывая на переливающейся воде золотые блестки. Из открытых в тепло майской ночи окон доносились обрывки разговоров, звуки музыки Большой готический дворец лил свет на оркестр, играющий вальс перед садом, чьи разросшиеся своды окунались в канал. Сбившиеся в группу несколько гондол приплясывали в такт музыке возле величественных ступеней лестницы, поднимавшейся, казалось, с самого дна.

Из глубины своего темного убежища пленница Джузеппе видела женщин в сверкающих туалетах, элегантных мужчин вперемежку с мундирами всех цветов, среди которых белые австрийские не были исключением. Ей показалось, что она ощущает аромат духов, слышит веселый смех. Праздник!.. Жизнь, радость!.. И вдруг ничего не осталось, кроме ночи и неясного запаха тины: резко повернув, гондола вошла в узкий проход между безмолвными фасадами.