Недостойные знатные дамы

В тот же вечер супруги де Ла Мотт и их сообщник спешно разобрали ожерелье, повредив при этом несколько камней. Будучи уверенными, что никто не станет их преследовать, они торопились дорваться до богатства.

Расчет Жанны был прост. Разумеется, когда 1 августа не будет внесена условленная сумма, обман раскроется, однако это ее не волновало. Королева платить не станет, но это сделает Роган, выступивший гарантом сделки, и сделает без всякого шума и недовольства, дабы избежать насмешек, которые непременно обрушатся на его голову, если обман станет достоянием гласности. Если же он не заплатит, он будет обесчещен. И уж конечно, Роган не станет требовать объяснений от королевы.

Итак, мошенники чувствовали себя уверенно. Ла Мотт отбыл в Лондон продавать камни, а Жанна отправилась в Бар-сюр-Об, где зажила в свое удовольствие и даже устраивала приемы. Однако она не учла одной маленькой детали: кардинал был по уши в долгах и не мог заплатить даже первый взнос. Между тем де Роган начал проявлять первые признаки беспокойства. Ведь несмотря на письма, которые он продолжал получать, на публике королева была с ним по-прежнему холодна и надменна. И – хуже всего – она не носила ожерелье!

– Она наденет его только после того, как полностью оплатит, – заверила кардинала Жанна, которую он вызвал в Париж.

Однако 1 августа приближалось, и авантюристка вынуждена была признаться себе, что дата эта и ее тоже весьма беспокоит. Она отправилась к ювелирам и «от имени королевы» заявила, что Мария-Антуанетта находит ожерелье непомерно дорогим и готова вернуть его, если они не снизят цену на двести тысяч ливров. Она полагала, что ювелиры заартачатся, начнутся переговоры, и она сумеет выиграть время. Но, к великому ее удивлению, Бемер и Бассанж немедленно согласились. Впрочем, ларчик открывался просто: при заключении сделки ювелиры «чуть-чуть повысили» цену ожерелья по сравнению с его изначальной стоимостью.

Тогда графиня де Ла Мотт отважилась на дерзкий шаг.

– Вас обманули, – заявила она, – и нас вместе с вами! Подпись королевы на документе поддельная. Но кардинал богат: он, разумеется, все оплатит.

Она полагала, что устрашенные ювелиры бросятся к своему титулованному должнику, выступившему гарантом сделки. Однако до ювелиров уже дошли слухи о несостоятельности прелата, и вместо того чтобы отправиться к нему, они помчались в Версаль, где добились аудиенции у королевы.

Просители изложили Марии-Антуанетте свою историю, и та, ничего не поняв, тем не менее пообещала во всем разобраться. Серьезность дела поначалу от нее ускользнула, однако она уже привыкла, что интриганы нередко пользуются ее именем для обделывания своих делишек – за подобные мошенничества уже не одна придворная дама познакомилась с Бастилией.

Наконец королеве все же пришлось вникнуть в суть истории ювелиров; во всем разобравшись, она пришла в такую ярость, что совершенно забыла об осторожности. И 15 августа в Версале разыгралась настоящая драма.

В то утро кардинал собирался служить мессу в придворной часовне. Облаченный в пурпурную мантию, он ожидал выхода короля и королевы в прихожей перед королевским кабинетом, и настроение у него было мрачное. Дражайшая графиня удалилась к себе в поместье, от нее не было никаких известий, и он чувствовал себя ужасно одиноко. Неожиданно к нему подошел лакей и сообщил, что король ждет его у себя в кабинете.

Переступив порог королевского кабинета, кардинал увидел, что Людовик XVI сидит за письменным столом, а рядом с ним стоит королева. Ее величество была в роскошном платье из белого шелка, сверкавшего алмазной россыпью, над головой покачивались пышные перья, однако взор ее источал холод, а губы кривились в презрительной усмешке.

– Дражайший кузен, – начал король, – что означает эта покупка ожерелья, которую вы совершили от имени королевы?

Кардинал побледнел. Он почувствовал, что под ногами у него разверзается бездна. Женщина, именовавшаяся королевой, презрительно усмехалась и смотрела на него ледяным взором… а ведь именно она писала ему такие нежные письма! Неужели она разыгрывает очередной спектакль?!

Волна презрения захлестнула его. Впервые он выдержал взгляд Марии-Антуанетты и ответил презрением на презрение:

– Сир! Я вижу, что ошибся… но я никого не обманывал!

– В таком случае вам нечего волноваться. Только извольте все объяснить.

Кардинала проводили в соседнюю комнату, дабы он мог изложить свои показания на бумаге, однако де Роган так разволновался, что едва мог держать в руках перо. Тем не менее он написал о том, что мадам де Ла Мотт, подруга королевы, уговорила его приобрести ожерелье.