Роза Йорков

– Вы сказали, что испытывали ко мне уважение и дружбу, – пробормотала Мина. – И это значит, что теперь, когда вы знаете правду, вы больше не испытываете ко мне добрых чувств?

– Какую правду вы имеете в виду? Вот вы пожелали узнать, что я за человек, и пришли к однозначному выводу, что имеете дело с ловеласом, который не внушает вам особой симпатии, но за чьей суетой забавно наблюдать. Этакое любопытное насекомое! А я все это время относился к вам с полным доверием. Что от него теперь осталось, мне пока трудно сказать. Мне нужна хотя бы ночь на размышления, чтобы понять, на каком я свете. Но прежде чем мы расстанемся, давайте покончим с делами. Вы привезли то, о чем я писал господину Бюто?

Она утвердительно кивнула и наклонилась к объемистой кожаной сумке, которую поставила на пол у своих ног.

– Не открывайте здесь! Я, конечно, благодарю вас за то, что вы совершили путешествие в такой опасной компании! Но вы, без сомнения, догадываетесь, что, узнай я о болезни моего друга Ги, я никогда бы не позволил себе переложить на вас его обязанности. Такого рода путешествия слишком опасны для юных девушек.

– Я не понимаю, почему я не могла бы его привезти? – внезапно возразила Мина, вновь обретая присущую ей самоуверенность и резковатую манеру поведения. – Не так давно я везла из Парижа в Венецию такую же, если не более ценную вещь...

– Какую же? – не замедлил спросить Кледерман, которого разговор увлекал все больше и больше. – Речь идет еще об одной королевской драгоценности?

– Это вас не касается, – отрезал Морозини. – И никто здесь не говорил о королевских драгоценностях.

– Скажите пожалуйста! – насмешливо протянул банкир. – Вы думаете, я не знаю, что там находится? – прибавил он, указывая на сумку своей дочери. – Вы собрались продать одну историческую вещицу полусумасшедшей даме – для такой драгоценности это самый печальный удел, какой только можно себе представить. Вы хорошо подумали, прежде чем решиться на этот шаг? «Зеркало Португалии» на голове у дочери продавца тушенки, или жареного арахиса, или не знаю еще какой дурацкой американской снеди!

– Невероятно! – вскричал Морозини. – Как вы ухитрились узнать об этом?

Кледерман хитро прищурился.

– В зимнем саду герцогини, мой дорогой! Я стоял за кустом, собираясь выкурить сигару, и имел нечаянное удовольствие услышать ваш разговор с грозной Авой. Клянусь, все это произошло помимо моей воли.

– Точно так же, как помимо вашей воли ваша дочь проникла в мой дом, чтобы следить за мной! Это у вас семейная мания.

– Скажем лучше, стечение обстоятельств. Морозини, будьте же хладнокровны, оставьте все ваши эмоции и покажите мне лучше «Зеркало»!

– Не называйте его «Зеркалом». Я совсем в этом не уверен.

– Верить в это буду я! Не забывайте, что у меня уже есть два его собрата по коллекции Мазарини. Ради третьего я готов пойти на любое безумство. Я не знаю, какую вы за него назначили цену, но заранее удваиваю ее.

– Вы что, в самом деле сумасшедший?

– Когда речь идет о драгоценных камнях? Безусловно! К тому же вы избежите изнуряющих переговоров. Вы же знаете, что у этих американок есть отвратительная привычка торговаться, как последний ростовщик. Вот увидите, она заставит вас снизить цену. Подумайте, это может ущемить интересы вашей старинной приятельницы!

– Вы плохо меня знаете, если так говорите.

– Вполне возможно, но я знаю, что вы аристократ, а Ава Риббсдейл – нет. К тому же, имея дело со мной, вы можете быть совершенно уверены, что я сохраню все в секрете, тогда как положиться на эту женщину невозможно. Потом, ваш бриллиант найдет у меня достойное окружение. А у нее? Ну что? Вы покажете мне его?

– Только не здесь. Мина...

Альдо не успел продолжить. Девушка, внезапно вспыхнув от гнева, вскочила на ноги, оттолкнула поднос, очень мало заботясь о том, что будет с чашками и стаканами, водрузила свою сумку на стол и достала из нее небольшой сверток, завернутый в самую обыкновенную бумагу и тщательно перевязанный. Сверток она швырнула на колени Морозини.

– Ваши драгоценности! Ваши проклятые драгоценности! Только они для вас обоих и существуют! Я оставляю вас в их обществе! Всего самого доброго!

Мужчины не успели даже шевельнуться, как она уже захлопнула свою сумку и, выскочив из-за стола, побежала по холлу. Широкие полы ее плаща развевались за ней, словно крылья огромной птицы. Альдо кинулся было догонять ее, но Кледерман его удержал.