Новобрачная

Она достала их так бережно, как будто это было нечто драгоценное, потом отломила два ломтика от уже начатой плитки. Шоколад был уже старый, но она съела его с наслаждением.

Этим запасом она была обязана скаредности мадам Депре-Мартель, когда речь шла о столе. Кухарка должна была быть очень экономной, кроме тех дней, когда были гости. Видно Роза была очень привязана к этой семье, чтобы изощряться и готовить так скромно для хозяйки, и особенно для Мелани.

– Она может помереть с голоду, лишь бы сохранить свою талию, – ворчала она, – но при чем здесь малышка и слуги?

Поэтому, когда матери не было дома, девочка и горничная усаживались за кухонный стол и наедалась там досыта, хоть меню и было самое скромное. Кроме того, поскольку Альбина часто устраивала приемы, Роза откладывала кое-что из непортящихся продуктов, которые и отправлялись в ванную комнату, которую Мелани делила с Фройлейн. Леони, горничная, ни за что бы не выдала их, а Анжела еще не успела найти эти тайники.

Несколько утолив голод, Мелани спрятала свои запасы, вылила еще немного воды и снова принялась размышлять. Учитывая сложившуюся обстановку – она оказалась отрезанной от всех, кто мог бы ей помочь, – может быть, стоило отказаться от своей непримиримой позиции. Это лишь служило бы поводом считать ее психически нездоровой, к чему так стремились ее мать и Франсис. В случае расследования слуги могли бы тоже сказать, что ее поведение было не совсем нормально, ведь большинство из них не были посвящены в планы хозяев. Только Полен, который сообщил Мелани о якобы самоубийстве Альбины, мог бы что-то сказать, но он по уши завяз в этом «заговоре» и к тому же был тайно влюблен в Альбину, поэтому он скорее позволит себя поджарить на сковородке, чем предать ее. Что касается полиции, то, учитывая высокие связи семьи Депре-Мартелей, она скорее всего забудет «мелкие грешки» маркиза и больше не станет интересоваться обитателями с улицы Сен-Доминик.

Мелани очень тревожило ранение Оливье, о котором она очень волновалась, сама не подозревая об этом. Мысль об этом человеке, которому из-за нее проткнули грудь, не давала покоя, и она часто смахивала слезу. Если он умрет, Франсис наложит лапу на его бюро и на все остальное. Но если Оливье поправится и дядюшка Юбер решит вернуться – невозможно поверить, что он еще не вернулся или он так углубился в сердце Африки, что его трудно найти? – тогда можно будет бороться и победить.

Мысль о бегстве, которое и так было трудно осуществить, надо пока отставить, потому что пленница была совсем без денег. Даже если ей удастся преодолеть высокие стены, куда она пойдет без единого су? Возвращение в дом на Елисейских полях было невозможно – оттуда ее могут увезти уже силой, объявив сумасшедшей. О квартире Антуана тоже нечего думать, так как там никого нет. Единственной надеждой было – в ожидании приезда дяди Юбера и, быть может, выздоровления Оливье – найти необходимую сумму и сесть в поезд, чтобы уехать в Замок Сен-Совер, эту пристань мира и покоя. А до этого, пожалуй, стоит притвориться и до времени смириться с судьбой, поставив некоторые условия.

Трудно принять такое решение. Мелани долго размышляла о его преимуществах и опасностях. Сейчас главное было избежать заточения в психиатрическую клинику, что – Мелани это чувствовала – грозило ей. И вдруг ей пришла в голову одна мысль.

Убедившись в том, что дверь не была закрыта на ключ, она причесалась перед зеркалом и вообще осмотрела свой туалет. Как и все платья, которые заказывала для нее Альбина, это темно-фиолетовое было прекрасно сшито, но пелеринка и гипюровое жабо подходили бы для женщины лет пятидесяти. Однако она осталась в нем, потом непринужденной походкой вышла из комнаты и спустилась по лестнице под удивленным взглядом Полена, дежурившего в вестибюле.

– Где моя мать? Я хочу с ней поговорить.

– Мадам в музыкальном салоне, я сейчас…

– Оставайтесь здесь. Обо мне не нужно докладывать.

Альбина действительно была в салоне. Она сидела за арфой, принимая различные позы и время от времени касаясь струн. Это у нее называлось музицировать.

Появление Мелани было для нее столь неожиданным, что инструмент вдруг зазвенел под ее сжавшимися пальцами.

– Ты испугала меня! – вскричала она. – Ну что за манеры! Если ты захотела позавтракать, то ты опоздала.

– Я пришла не завтракать, а поговорить. Хотите вы меня выслушать?

– Если ты стала разумной, пожалуйста.