Новобрачная

Франсис сделал Мелани несколько комплиментов, отметив ее грациозность и блеск, а затем умолк и слушал других, поворачиваясь время от времени к своей невесте и улыбаясь ей. Он улыбался ей той улыбкой, которая заставляла учащенно биться ее сердце. Улучив момент, Франсис достал из кармана маленький белый футляр, открыл его и повернулся к Мелани, ставшей вдруг такой же розовой, как ее жемчуга.

– Вы позволите, с разрешения ваших родственников, сидящих здесь, подарить вам, дорогая Мелани, это обручальное кольцо, которое принадлежало моей матери и которое я прошу вас носить в будущем, как залог обещания, которое должно нас соединить?

Молодая девушка подняла на него глаза, полные слез, и протянула левую руку, которая слегка дрожала и на безымянный палец которой он надел старинное кольцо, украшенное лишь бриллиантом розовой воды, а затем нежно поцеловал кончики ее пальцев. Все поднялись и, по предложению старого Тимоти, выпили за обручение. Затем перешли в салоны, куда должны были вот-вот прийти приглашенные на бал.

До поздней ночи танцевали на сверкающем паркете, где можно было встретить одновременно все три самых закрытых мира французского общества: аристократию, финансы и высокопоставленный чиновный мир. Все женщины были красивы, мужчины элегантны.

Вращаясь с Франсисом в нежном ритме английского вальса, Мелани смотрела, как сияет ее маленькая рука на плече у ее кавалера, и думала, что она никогда не забудет этот вечер, даже если ей было суждено жить сто лет. Все это было невероятно, ведь прошло только два месяца с тех пор, как она упала со скользкого дерева почти на голову этого такого красивого мужчины, который смотрел на нее и улыбался.

– Держу пари, вы думаете, – сказал он шепотом, приблизив ее слегка к себе, – о бале у миссис Юг-Алле?

– Это так, – призналась Мелани, – и я сожалею, что она не смогла прийти сегодня вечером.

– Она никогда не уезжает из Динара раньше того, как там официально устанавливается зима. Но я уверен, что она радуется вместе с вами. Вы счастливы, не правда ли?

– Я счастлива, если вы тоже будете счастливы.

– Вы не сомневаетесь, надеюсь?

И, крепче обняв ее, он увлек ее в вихре вальса, ритм которого стал вдвое быстрее. У Мелани немного кружилась голова. Она не могла не думать о том, что он сказал ей. И почему он сказал: «она радуется вместе с вами»? Разве не «с нами» было бы естественнее?

Она быстро отогнала от себя эти мысли. Если бы она анализировала все слова Франсиса, ее помолвка стала бы адом. Может, лучше поверить Жоанне, которая только что сказала, обняв ее:

– Как тебе повезло! В Париже кет ни одной девушки, которая бы тебе не позавидовала! Сегодня вечером ты похожа на принцессу.

На принцессу? А не был ли этот бал балом Золушки, и не сыграл ли дедушка роль феи-крестной матери?

Это впечатление еще больше укрепилось, когда, возвратившись домой, Альбина Депре-Мартель, урожденная Пошон де ля Крез, сказала своей дочери, как только они переступили порог и даже еще не сняли манто:

– Ты не можешь хранить эти жемчуга у себя. Ты мне их отдашь, и я их положу в мой ларец! Это очень дорогое украшение, чтобы оно оставалось в руках ребенка.

Она, наверное, давно приготовила эту фразу, так как проговорила ее с такой поспешностью, что даже вздохнула с облегчением. Но Мелани не желала, чтобы ее раздели таким образом.

– Нет, мама! Если дедушка позволил мне уйти с этими жемчугами, значит, я способна их хранить…

– Это еще что! Он думал, конечно, что ты мне их передашь.

– Дедушка не удовлетворяется тем, что думает: он умеет очень хорошо выражать свои мысля. Я свои жемчуга буду хранить сама. Я хорошо знаю, куда их положить.

– Это ребячество, Мелани! Подобные драгоценности…

– Бесполезно настаивать. А почему вы тогда не просите доверить вам мое обручальное кольцо? Оно тоже дорогое и историческое: его король Людовик XV подарил одной из прабабушек Франсиса, и все маркизы де Варенн его носили. Позвольте мне теперь уйти, ибо я немного устала. Я вам желаю спокойной ночи!

Поджимаясь по широкой лестнице вместе с Фройлейн, Мелани видела свою мать: она стояла посреди холла, сняв манто и бросив его прямо на пол, и теперь оно валялось у ее ног, и следила глазами за своей дочерью, с трудом сдерживая гнев.

На следующий день дом «Лашом», находящийся на улице Руаяль, послал для Мелани свой первый букет по поводу ее обручения: очаровательную романтическую композицию из шток-роз и незабудок, который вызвал у Фройлейн ностальгию. Мелани поставила его на письменный стол, предварительно поцеловав раз десять. Можно ли было быть счастливее?