Маньчжурская принцесса

Жюльетта Бенцони

Манчжурская принцесса

«Нельзя идтии любоваться звездами, когда в твоем ботинке камень».

Лао Цзы

Пролог

Июль 1918

Вокзал в Шалон-сюр-Марн...

Вдоль платформы длинной лентой вытянулись двадцать три вагона санитарного поезда, который вот-вот должен был тронуться. Занимавшиеся погрузкой раненых санитары оказывали им последние услуги, прежде чем передать на попечение медицинского персонала поезда, где позаботятся о них до Лиона.

Весь день стояла жара, все вокруг было налито тяжестью. К пяти часам вечера разразившаяся гроза принесла долгожданную прохладу, с облегчением воспринятую всеми. Можно было уже дышать и, несмотря на то, что приходилось утирать пот со лба и шеи, постепенно возвращалось хорошее настроение. Повсюду мелькали белые одеяния санитарок, и надо признать, в этом была своеобразная красота. Казалось, что кровавой бойне наступает конец. То, что США вступили в войну, коренным образом изменило ситуацию, принеся мощную поддержку союзникам. Был, правда, момент, когда думалось, что все потеряно: «Толстуха Берта» уже стреляла по Парижу, а немецкий лагерь располагался в 60 верстах от столицы. 15 июля они переправились через реку, за которую так долго бились, когда пришла весть о второй победе на Марне: по приказу верховного главнокомандующего всех союзных армий Фоша генералы Гуро, Петэн и Манжен бросили Людендорф, отойдя далеко от ранее занимаемой позиции. Раненые, которых сейчас увозили, были брошены на земле после ожесточенного боя, но теперь надежда возвращалась, и это было лучшим из лекарств.

Однако к лейтенанту Пьеру Бо, которого уносили сейчас с вокзала, это не имело никакого отношения. Надежда?! Ее уже не осталось, и даже сейчас он сожалел, что не лежал в земле Шампани. Пустой левый рукав и боль от раны в груди сделали его отныне калекой. В свои сорок шесть лет он теперь будет вычеркнут из активной жизни, которую так всегда любил. Офицерские галуны и пресловутые награды, пришпиленные на его френче, служили слишком слабым утешением в грядущей суровой реальности: больше уж ему не вернуться на свою прежнюю работу в поездах высшего класса, по которым он так скучал. Его тошнило от мысли, что теперь он будет торчать за столом в какой-нибудь конторке. Но только это ему и смогут предложить после войны, да и то, если вообще будут какие-то предложения...

Однако когда его поднесли к поезду, он слегка приподнялся, чтобы осмотреться, куда его собираются поместить, и улыбнулся: санитарный поезд составили из вагонов-госпиталей, построенных еще до начала военных действий, кроме них он увидел несколько багажных вагонов и старый вагон-ресторан. Происхождение их не могло быть незнакомо такому опытному глазу, как у него: это были вагоны из столь дорогого его сердцу Средиземноморского экспресса. На душе стало теплее. Хотя до августовской катастрофы 1914 года ему и приходилось работать на других поездах, в частности, на Восточном и Северном экспрессах, они ему нравились гораздо меньше.

Его поднесли к одному из вагонов без окон, освещение и вентиляция которых осуществлялись через крышу, а снаружи они напоминали вагоны для перевозки скота. Внутри находилось восемь кроватей, попарно расположенных по углам, одна над другой. Санитары положили его на нижнюю кушетку и отошли в сторону.

– Счастливого пути, лейтенант! Теперь вы поправитесь!

– Конечно, если бы вы мне еще и рецепт дали, как вернуть руку! И все же спасибо. Держите! Опрокиньте по маленькой за мое здоровье!

Он протянул несколько монет, вынув их из кармана положенной рядом куртки. Они поблагодарили, попрощались и ушли за другими носилками. В этот момент на другом конце, на стыке между вагонами, соединявшимися между собой крутыми платформами, показалась медсестра. Она остановилась и стала разговаривать со старшим врачом. У Бо сжалось сердце: этот тонкий силуэт, это продолговатое лицо с высокими скулами, эти темные глаза... Имя само соскользнуло с губ: Орхидея!.. Возможно ли, чтобы она была здесь, в этом поезде, в то время, как он...

Оборвав свою мысль, он вдруг позвал.

– Мадемуазель!.. Мадемуазель!

Она обернулась, увидела бледного человека, протягивающего к ней свою единственную руку, и, извинившись перед доктором, направилась к нему.

– Вам что-нибудь нужно, лейтенант?