Маньчжурская принцесса

– Я услышала крики женщины... Гертруды, кажется. Я вскочила и прибежала сюда. И вот... я увидела.

– Ваш муж, вероятно, вернулся ночью. Вы его не видели, не слышали?

– Нет, я спала.

Комиссар вздохнул, встал и зашагал по ковру, заложив руки за спину. Проходя мимо Орхидеи, он вдруг неожиданно протянул ей большой носовой платок в клеточку, к тому же совершенно чистый, который только что вынул из своего сюртука.

– Вытрите глаза и постарайтесь поменьше плакать. Я должен вам сказать серьезные вещи!

Резкая смена тона больно резанула. Орхидея отказалась взять предложенный комиссаром платок и вынула из рукава батистовый кружевной платочек, промокнув машинально покрасневшие глаза:

– Не могли бы вы говорить со мной другим тоном? – произнесла она с достоинством.– Я не привыкла, чтобы со мной разговаривали неуважительно.

Ланжевен резко остановился и ошеломленно посмотрел на молодую женщину.

– В чем выразилась моя непочтительность, мадам?

– В моих жилах течет императорская кровь. У нас считается, что люди из полиции должны приближаться к особам императорской крови не иначе как на коленях, бия челом о землю. Вы же только что обратились ко мне в резком тоне, лишенном учтивости.

Ошеломленный, комиссар плюхнулся на первый попавшийся стул и уставился на подозреваемую так, будто она свалилась с другой планеты.

– Если я вас чем-либо задел, то тысячу раз прошу извинения, – сморщился он, – но смею вам напомнить, что вы обвиняетесь в убийстве вашего супруга ударом кинжала!

– Меня обвиняют, но кто?

– Ваши слуги. Они заявляют, что месье Бланшар не уезжал из дома, как это утверждаете вы, и что вчера вечером, устав от вашей ревности, он ушел из дома, чтобы где-нибудь провести вечер... неизвестно где, но с женщиной, являющейся его любовницей вот уже несколько месяцев...

– У моего мужа? Любовница? – воскликнула возмущенная Орхидея.– Вы, наверное, хотите сказать сожительница?

– Ну... что-то в этом роде!

– В этом доме никогда не было другой женщины! Я первая и единственная супруга в доме моего господина. Если вы хотите говорить о женщине дурного поведения... то могу вас уверить, что у него просто-напросто не было времени на это. И я еще раз подтверждаю, что он уехал из дома два дня тому назад...

– Повторяю опять, ваши слуги говорят иное: ваш муж вышел вчера вечером из дома, несмотря на недовольство, которое вы ему высказали. Вы не ложились спать и ждали его возвращения.

– Я еще раз вам говорю, что спала, и спала крепко. Перед тем как лечь, я попросила сделать успокоительный отвар...

– Никаких следов отвара мы не нашли. Позвольте мне продолжить! Месье Бланшар возвратился где-то около трех часов утра. Вы его ждали и у вас с ним была размолвка, переросшая затем в... и вы ударили его кинжалом, находившимся на письменном столе.

– Кто наплел вам эти басни?

– Ваша кухарка. На ужин она поела кровяной колбасы, и у нее было неважно с желудком, и она решила сделать себе чаю. Когда она спустилась, чтобы приготовить его, она услышала все, что происходило у вас.

Возглас негодования сорвался с губ Орхидеи. Этот человек настолько уверен, что все произошло именно так!.. Ей же было давно известно, что и кухарка и слуга ее ненавидят. Но она не из тех, кто позволит с собой так обходиться: усилием воли она заставила себя успокоиться и подняла на детектива свои уже высохшие глаза:– Я не знаю, по какой причине эти люди лгут, но то, что они лгут, это несомненно. Никогда между мной и моим дорогим мужем не было никаких раздоров. Для меня было бы лучше умереть, чем разонравиться ему. Почему бы вместо показаний этих людей вам не поинтересоваться здоровьем уважаемой матушки?

– Будьте уверены, мы этим займемся. Вы знаете их адрес?

– Где они живут? Я лишь знаю, что они живут в Ницце. А точное местонахождение дома должно быть указано в зеленой кожаной записной книжке, которая лежит возле ручки на письменном столе.

Разговор был прерван резким вторжением Гертруды. Без фартука и колпака, одетая во все черное, она походила на Эринию. Тяжелый ненавистный взгляд, брошенный ею в сторону молодой женщины, говорил о чувствах, испытываемых к молодой хозяйке. Комиссар нахмурил брови:

– У вас что, такая привычка входить, не постучавшись?

– Извините, господин комиссар. Беспокойство... возмущение... горе...