Князь Ночи

Около балконной двери была посыпана щебенкой небольшая площадка, далее под легким уклоном вниз шла тропа к большой купе деревьев, скрывавшей реку. Сад показался Гортензии красивее, чем когда-либо, ведь ей впервые удалось проникнуть сюда без сопровождения. Повсюду сверкающими желтыми ракетами раскрывались цветки дрока, а живые изгороди утопали в кипении цветущего боярышника. Сирень уже отцвела, но настала пора левкоев, их аромат разносился в воздухе и перебивал запах дыма из труб замка. Но вся эта красота меркла в глазах Гортензии перед тусклым блеском воды, просвечивавшей внизу сквозь ветки деревьев. Эта река текла мимо дома Жана. Она может привести к нему.

Она не думала ни о чем, кроме одного: ей надо бежать к тому, кого она любит, укрыться вместе с ним в какой-нибудь горной расщелине, сделать так, чтобы между ней и церемонией обручения встало непреодолимое препятствие. Ибо она знала, что такое возможно. Ее мать в день, когда дочери исполнилось шестнадцать, по настоянию отца, обеспокоенного слишком пышным расцветом девушки, предостерегла ее против неких опасных порывов чувства… безрассудных увлечений… Но никакое влечение не могло быть сильнее того, что вело ее к Жану. Ей уже казалось: она видит меж обросших лишайником еловых стволов его мощную фигуру; вот он широким шагом продирается сквозь кусты, гордо подняв голову… Увидеть его вновь! Обрести возлюбленного! А потом – забыть обо всем!

Иллюзия была такой полной, что она позвала:

– Жан!.. Жан!.. Подожди меня!

Мужчина повернулся к ней и стал приближаться. Гортензия не смогла сдержать стона разочарования, это был всего только Франсуа!.. Но он уже подбегал к ней, преграждая дорогу.

– Мадемуазель! Что вы здесь делаете? Почему вы одна? Я думал…

– Что я еще не могу ходить? Уже могу, как вы убедились, Франсуа! Но там, наверху, ничего пока об этом не знают! Я воспользовалась кухонной ссорой и сбежала!

– Но куда вы хотите податься? Я слышал, вы звали Жана…

– Завидев вас, я подумала, что это он! О Франсуа, отведите меня к нему! Ведь завтра обручение! А я не хочу! Не могу!..

Слезы залили ее лицо, хотя она не отдавала себе в этом отчета. Охваченная неистовым желанием убедить Франсуа исполнить ее самое заветное чаяние, она вцепилась в его кожух и почти повисла на нем.

Франсуа схватил оба ее запястья, оторвал их от своей одежды, но продолжал сжимать в ладонях.

– Помолвка – не свадьба…

– Но вы же знаете, что это почти так же серьезно! Жан обещал, что поможет мне бежать, и ничего не сделал…

– Вы ошибаетесь! Он изо всех сил пытается найти средство вырвать вас из лап этих людей. Мы часами прикидывали, какой тут есть выход. Но вас сторожат лучше, чем в Лозарге. Мадемуазель Дофина желает этой женитьбы так же сильно, как и ваш дядя, а я обманулся. Я никогда не должен был бы доставлять вас именно сюда! Невозможно найти способ, как вам выбраться…

– Но ведь я уже выбралась, вот она я! Так не будем же терять время, Франсуа. Скоро меня хватятся, позовут! Умоляю, отведите меня к Жану!

– Это невозможно!

– Невозможно?.. Но почему?

– Его здесь нет. Он отправился в Шод-Эг. И мне неизвестно, когда он вернется.

– Что он там делает?

– Старый аббат Кейроль при смерти. Он призвал его к себе.

– При смерти? Но тогда…

– Прошу вас, мадемуазель Гортензия, не оставайтесь здесь! Не надо, чтобы нас видели вместе! Если моя хозяйка узнает, что мы знакомы достаточно хорошо, она перестанет доверять мне, и я уже ничем не смогу вам помочь! Возвращайтесь! Я же говорю: помолвка – не свадьба. Когда Жан вернется, он, может быть, найдет выход…

Они оба замолчали, Гортензия со вздохом отвернулась от него:

– Ну, хорошо!.. Если вы говорите, что так лучше, я вернусь. Но прошу вас, Франсуа, не оставляйте меня так долго без весточки… А когда увидите Жана…

Она помедлила, удерживая на устах слова, которые давили на нее так тяжело, будто сковывали навечно.

– Что сказать, когда я увижу Жана?..

– Что я люблю его.

Почти бегом она пустилась к дому. Мадам Пушинка, в последний раз за день обходившая свои владения, поспешила ей навстречу и с самым торжественным видом сопроводила до самого салона. Ее отсутствия не заметил никто.

Однако на сей раз она сочла бесполезным продолжать притворяться недужной, и, когда мадемуазель де Комбер в чепце, слегка сдвинутом набок, вернулась к своему прерванному занятию, она нашла Гортензию стоящей у окна.

– Надо же! – произнесла она, окинув девушку рассеянным взглядом. – Вы уже стоите? И без трости?