Великолепная маркиза

– Но я не видел никакой армии, и если ваше величество так отзывается о французской армии, то осмелюсь напомнить, что она состоит из частей бывшей королевской армии и в ней сражается герцог Шартрский. Что же касается лагеря в Шалоне, где собирают новобранцев и обучают их, то он никак не может называться армией.

– Это невозможно! – нетерпеливо воскликнул герцог Брауншвейгский. – По нашим сведениям, генерал Дюмурье отступает к Парижу, чтобы оборонять столицу.

– Это неверные сведения, – уверенно заявил барон. – Дюмурье, если верить слухам, собранным мной по дороге, находится в Сент-Мену. И начальник почтовой станции в Пон-де-Сом-Вель, где мы меняли лошадей сегодня вечером, просил нас заверить генерала в его безоговорочной преданности. Дорога на Париж свободна!

Король мгновенно встал, отодвинул ногой табурет и отбросил в сторону трубку. На закопченном потолке таверны его тень напоминала вставшего на задние лапы огромного медведя.

– Что я вам говорил? Я оказался прав! Дорога свободна, вы слышали это, герцог? Нам необходимо затра же выступить и идти вперед, чтобы заставить этих каналий заплатить за свои преступления!

– Прежде всего, сир, необходимо освободить короля Людовика и его семью. Их держат в Тампле, и им угрожает смертельная опасность, уверяю вас. Начались разговоры о процессе над королем. Некоторые отчаянные головы мечтают об эшафоте.

Суровое лицо генералиссимуса стало еще мрачнее.

– Опасность не может быть настолько серьезной! Мы не можем углубляться еще дальше в провинцию Шампань. Мы сейчас слишком слабы...

– Располагая армией в шестьдесят тысяч человек? Вы шутите?

– Да, у нас шестьдесят тысяч солдат, но видели бы вы, в каком они состоянии. Уже многие недели льет дождь. Резко похолодало, а они в летней форме, потому что в августе никто не надевает зимнюю форму. Их косит болезнь, в лагерях стоит вонь от кровавого поноса. Нельзя сражаться, ведя в бой армию призраков. Здесь мы наконец нашли провиант. Подождем хотя бы прихода австрийцев Клерфайта, которым еще надо пройти через Аргонну, и эмигрантов графа д'Артуа, которые идут следом за ними.

– Чтобы император Австрии стяжал всю славу в одиночку? Об этом не может быть и речи. Я хочу первым войти в Париж. А наши солдаты, даже слабые, прежде всего солдаты! Они найдут нужные силы.

– Сир, – снова заговорил герцог Брауншвейгский, – позвольте мне настоять на своем. Это в наших общих интересах. Если Дюмурье стоит в Сент-Мену и контролирует ущелья в Аргонне, то мы будем отрезаны от наших тылов и окажемся между двух огней. Поверьте мне, Париж будет обороняться. Неужели вы желаете видеть, как падет ваш последний солдат?

– Чушь! Один прусский солдат стоит десяти французских, и я, их король, хочу, чтобы они шли вперед! Они добьются победы!

– Сир, вы доверили мне ведение войны. Я генералиссимус.

– А я король! Завтра же мы пойдем вперед к дороге на Париж! И отрежем Дюмурье от его тылов! А, вы все еще здесь?

Последняя фраза относилась, разумеется, к де Бацу, который с тревогой слушал словесный поединок двух гигантов. До этой минуты он полагал, что король и герцог единодушны. И вот герцог вдруг не желает двигаться вперед. Барон спрашивал себя, какую роль в этом странном поведении сыграли бриллианты короля Франции? Герцог их, несомненно, получил. Но надо было отвечать королю Пруссии.

– Ваше величество не позволили мне уйти, – с поклоном ответил он.

– Но вы согласны со мной? Мы должны идти на Париж?

– Надо как можно скорее освободить короля...

– Ради этого вы ехали ко мне? – спросил герцог Брауншвейгский.

– Ради этого... И есть кое-что еще, но это может подождать, ваше высочество!

– Тогда уходите! Если мы выступим на заре, мой адъютант, полковник фон Массенбах, проследит за тем, чтобы вы последовали за нами. И где мы бы ни оказались, завтра вечером мы с вами увидимся. С вами и вашей спутницей!

Больше добавить было нечего. Де Бац откланялся и пошел за офицером, вошедшим в тот момент, когда герцог назвал его имя. Когда они выходили, на них буквально налетел мужчина в гражданской одежде. Его костюм был безупречен, если не считать нескольких капель грязи на сапогах, чего при такой погоде невозможно было избежать. Своей чистотой и ухоженностью мужчина резко выделялся на фоне окружающих его прусских офицеров. Не обращая внимания на барона, он бросился к фон Массенбаху, который оказался на полголовы выше незнакомца.