Кречет. Книга III

— Я видел только госпожу де Кампан, она умеет держать язык за зубами.

— Хорошо, повидай госпожу де Кампан. Или ты хочешь, чтобы я сам пошел прямо к той немецкой даме, которую ты сопровождал нынче ночью?

Ферсен пожал плечами, но побледнел.

— Ты ее не знаешь!

— Ой ли? Не та ли это дама, чье письмо так некстати попало в руки мосье, и которое я отнял у него, за что он мне до сих пор глубоко благодарен, а ты, тоже из благодарности, затеял из-за него со мной ссору?

Гневом зажглись серые глаза шведа.

— Никогда бы не поверил, что ты можешь прибегнуть к таким средствам. Ведь это называется…

— Шантаж? Ну и пусть! Слушай меня, Аксель, пока речь шла только обо мне, о моей жизни, моей безопасности, я ничего не просил. Но для Жюдит? Ты не представляешь, на что я способен ради нее. Клянусь своей честью и честью предков, я не отдам ее на растерзание и, чтобы спасти, готов вызвать скандал, который будет чудовищней пресловутого дела о колье…

— Остановись! — закричал Ферсен.

Мгновение друзья сверлили друг друга гневными взглядами. Глаза Жиля горели, как факелы. Наконец граф покачал головой, подошел к Жилю и положил ему руку на плечо.

— Успокойся! Я не могу смотреть, как ты страдаешь. Я готов просить у тебя прощения, я знаю: после того, что ты сделал, ты имеешь полное право требовать, но я так же знаю, что ты не злоупотребишь своим правом.

— Не будь так в этом уверен!

— Нет, я уверен! Завтра вечером я постараюсь увидеть королеву.

— Спасибо, — прошептал Жиль. — Я большего не прошу…

Но Ферсен, следуя велению своего сердца, слишком поторопился, пообещав завтра же увидеть королеву. Он совершенно не представлял, какую жизнь ведут король, королева и двор в маленьком городке Фонтенбло, куда Людовик XVI так любил приезжать на осеннюю охоту.

Песчаная равнина, на которой стоял Фонтенбло, насчитывавший всего несколько сотен жителей, у замка, бывшего раза в три больше самого городка, становилась каменистой и обрывистой.

Охотников привлекал огромный лес, полный всевозможной дичи. Почти все принцы и вельможи имели в Фонтенбло дома и особняки.

Все это было построено после большого пожара, в начале века уничтожившего большую часть жилых зданий ничем в то время еще не примечательного городка. Но за год Людовик XVI отстроил его и предоставил ему муниципальное управление.

Признательные жители Фонтенбло взяли на себя труд размещать королевскую свиту, и не было дома, который не принял бы одного или нескольких придворных, имена которых писались мелом на дверях. Апартаменты замка, построенные Людовиком XVI вдоль галереи Франциска I, не могли вместить всех желающих, кроме того, они не были меблированы, и каждый приглашенный жить в замке должен был сам обеспечивать себя мебелью. Парижские мебельщики процветали и открывали свои филиалы в Фонтенбло.

В городе жизнь била ключом, никто не обратил внимания на трех всадников: Жиля, Тима и Ферсена, которые въехали в Фонтенбло в середине следующего дня, примерно через час после прибытия в него королевы. По улицам сновали люди: конные, пешие, вельможи, крестьяне, солдаты, местные жители, просто любопытные, съехавшиеся со всего королевства посмотреть на королевскую охоту. Гостиницы и постоялые дворы были переполнены — ни одной свободной комнатушки во всем городе.

— Только ослиное упрямство могло заставить вас сопровождать меня, — ворчал швед, свирепо глядя на своих спутников. — У меня здесь не меньше сотни знакомых, я могу у них остановиться, а вы?

— Ни Тим, ни я, мы не боимся провести ночь под открытым небом, — ответил Турнемин спокойно. — Скажи нам только, где тебя ждать и как встретиться с тобой после свидания с…

— Но постарайся понять, что, пообещав тебе сегодня же увидеть того, кого ты знаешь, я боюсь теперь не сдержать слово. Кто же знал, что поездка в «деревню» может вылиться в такую неописуемую ярмарку. Почему бы вам не вернуться в Мелен и не подождать меня там?

— Вернемся, но потом. Я хочу как можно меньше ждать и как можно быстрее все узнать. К тому же ведь ты нам сказал, что я теперь неузнаваем…

Швед бросил на своего друга взгляд одновременно и беспокойный и хитрый. Покидая постоялый двор в Сен-Жермене, Жиль снова превратился в капитана Джона Вогана, его лицо и походка настолько изменились, что смутился даже Тим.

Несколько точных жестов — и Жиль исчез под маской, выбранной для него великим Превием. Только Ферсен никак не мог привыкнуть к новому лицу Турнемина, он постоянно оглядывался и всматривался в этого незнакомого ему американца.