Страсти по императрице. Трагические любовь и судьба великих женщин

Вечером в пятницу Шарлотта и Максимилиан удовольствовались тем, что к десяти часам вечера прибыли в австрийское посольство, где руководители монархического движения Мексики Гуттьерес Эстрада и Мирамон собрали некоторых известных беженцев, чтобы представить их будущим монархам. Поскольку отъезд из Парижа наметили на вечер воскресенья, Шарлотта использовала вынужденный траур, чтобы сделать ряд срочных покупок. Так, «Комни лионез» получила повод гордиться: для нее последовал крупный заказ на шелка, назначение — поразить заатлантическую аристократию. А на бульваре Итальянцев собралась огромная толпа: там эрцгерцогиня зашла к придворному фотографу Дезидери, сделать свой портрет, — именно из—за нее и собралась толпа. Стараясь все же увидеть как можно больше, она во второй половине дня в воскресенье посетила с мадам де ла Поэз мануфактуру на улице Гобелен. Наконец пришла пора прощаться; проводы, как утверждают, оказались теплыми, очень дружескими. Эрцгерцог и его супруга говорили, что очень тронуты оказанным им приемом и хотят вскоре снова увидеться со своими друзьями. Женщины с нежностью расцеловались, хозяева и гости расстались. Знаменитых гостей ждал эскорт, чтобы проводить на поезд до Кале; было семь часов вечера.

Адмирал де ля Гравьер и г—н де Грамон сопроводят эрцгерцога и эрцгерцогиню до самого Кале, откуда супруги поплывут в Англию; там для них зарезервированы номера в отеле «Клерендон». Пребывание в Англии предусмотрено коротким: предстоит еще нанести прощальный визит королю Леопольду Бельгийскому, попрощаться с кузиной Викторией и посетить Клермон, где внуков ожидала вдова Луи Филиппа королева Мария—Амелия.

Этот последний визит стал очень грустным. Старую королеву охватили ужасные предчувствия, и она поделилась ими с Максимилианом: «Они убьют вас», — предсказала она. Но будущие монархи были слишком увлечены своей императорской мечтой, чтобы их остановило то, что они, естественно, сочли старушечьим бредом. Надолго задерживаться в стране, где им делали такие предсказания, они не стали.

Два дня в Брюсселе, пять или шесть в Вене, которую Шарлотта не любила — приходилось ей там постоянно находиться заднем плане, — и вот они уже в Мирамаре. Десятого апреля в большом бальном зале, где ни разу никто не танцевал и где поставили трон, Шарлотта и Максимилиан получили корону Мексики: отныне они Императорские Величества Максимилиан и императрица Шарлотта. Отныне колесо истории запущено — судьба начала свое дело, и ничто ее уже не остановит.

Четырнадцатого апреля австрийский фрегат «Новара» в сопровождении французского фрегата «Темис» увез в Мексику чету, надеявшуюся стать прямыми наследниками Монтесумы.

МЕКСИКАНСКАЯ ТРАГЕДИЯ

Положив локти на релинги, Шарлотта смотрела, как в золотистой дымке исчезал ее дворец Мирамар с цветами, флагами, развешенными повсюду гирляндами. Мимо нее проплавали в парадном строю корабли австрийского флота, расцвеченные флагами до самых верхушек мачт, — экипажи выстроены на юте с безупречным равнением. Чуть подальше плыл, также отдавая прощальные почести, французский крейсер «Темис». На корме фрегата «Новара» развевался на ветру новый стяг мексиканского императора с орлом ацтеков. Столь долгожданная мечта начинала сбываться.

— На этот раз мы уехали окончательно! — прошептала Шарлотта Максимилиану. — Мы будем править, и я хочу, чтобы вся Европа нам завидовала.

Максимилиан улыбнулся молодой жене — он тоже счастлив, опьянен таким количеством солнца, радости и обилием криков «Виват!».

— Да разве может быть иначе? Мы направимся в новую, богатую страну; мы сделаем ее могущественной и современной; она уже ждет нас — с букетами цветов!

Бедный Максимилиан, бедная Шарлотта — иллюзиям их суждено длиться недолго.

Плавание через океан прошло довольно приятно. Император использовал время на то, чтобы написать главные положения большого кодекса протокола и этикета, основанного на ужасном и почти испанском этикете венского двора. Этот протокол он думал в ввести в своей империи. «Новара» шел довольно быстро, да и «Темис», следовавший за ним, как верный пес, не отставал. Но когда на горизонте показался низкий, нездоровый берег, а вслед за тем корабль приблизился к горе Веракрус, у монархов и их свиты округлились глаза. Город не только не украшен празднично, но в порту даже не видно ни одной живой души, за исключением нескольких зевак и грузчиков, сладко спящих, накрыв лицо сомбреро. Двадцать восьмое мая, стояла ужасная жара… Шарлотта, со сверкающим взглядом, повернулась к своим фрейлинам — Пауле фон Коллониц и венгерской графине Мелани Циши: