Страсти по императрице. Трагические любовь и судьба великих женщин

На пороге ледяного дворца Стефания почувствовала, как горло ее сжали рыдания. Теперь ей понятно, что хотела сказать ее сестра Луиза, давно — и так неудачно! — вышедшая замуж за Филиппа Кобургского, напарника Рудольфа по развлечениям. Прощаясь, сестра обняла ее и прошептала: — Держись, Стефи! Это всего лишь дурное мгновение, его надо пережить!

«Дурное мгновение»? Как можно назвать дурным мгновением первые часы интимной близости молодоженов? Филипп, конечно, грубое животное. Но Рудольф, ее дорогой, любимый Рудольф?..

По правде говоря, в тот вечер он мало походил на любимого Рудольфа. По прибытии в Лаксенбург сразу начал ругаться: отчитал слуг и потребовал подать ужин. Мрачный это был ужин, смертельно уставшие молодожены перебросились всего двумя—тремя словами. Стефания благодаря своему королевскому воспитанию сдерживалась, чтобы не разрыдаться и не показать мужу, до какой степени она разочарована. Ждала нежных слов, ласки, но Рудольф, встав из—за стола, ограничился тем, что сказал ей, правда, с улыбкой:

— Пойду, покурю в бильярдной. Скоро я к вам присоединюсь.

Последовавшая за этим ночь оказалась катастрофой. Привыкший иметь дело со страстными и умелыми любовницами — кстати, он охотно выбирал их из цыганок, — Рудольф нашел маленькую бельгийку очаровательно слишком целомудренной. Ему бы проявить куда больше нежности и терпения в решающий миг, когда девушка становится женщиной. Стефания внушала ему некоторую симпатию, но он не был по—настоящему влюблен и к тому же очень нетерпелив. Брачная ночь для него лишь очередная пустая формальность, и он исполнил свой супружеский долг с кавалерийским наскоком.

Утром замужняя Стефания поняла, что муж, несмотря на ее горячую любовь к нему, не питает к ней никаких нежных чувств, — и ощутила себя бесконечно одинокой. Вспомнила, как сестра Луиза убежала на заре из брачных покоев и спряталась, рыдая в отчаянии, в оранжереях Лекена. Неужели судьбой предопределено, что все принцессы в первые часы после свадьбы переживают одни тяжелые моменты?

Честно говоря, Луиза, кажется, уже привыкла к Филиппу и к венской жизни. Элегантная и расточительная, пользовавшаяся большим успехом у мужчин, она больше не занималась супругом. Именно она посоветовала приударявшему за ней Рудольфу взять в жены младшую сестру:

— Она похожа на меня — она тебе понравится…

Понравиться ему — это, казалось Стефании, ей никогда не удастся…

И правда, не суждено ей было ни понять мужа, ни стать понятной ему. И ретроспективно трудно обвинить в этом Стефанию. Кто вообще мог бы понять Рудольфа? Человек неуравновешенный, не умный, стремившийся к невозможному, склонный к насилию, он страдал навязчивой идеей смерти и инстинктивно ненавидел все, что Стефанию научили уважать: преданность, двор, твердые принципы. Его передовые, даже революционные идеи беспокоили императора так же сильно, как его связи, многочисленные любовницы и явная предрасположенность к некоторым порокам. В нем жило постоянное стремление убивать, выражавшееся в чрезмерной любви к охоте, — убивал все находившееся в пределах досягаемости его ружья. Постоянно, на глазах охваченной ужасом Стефании, он убивал в парке Лаксенбурга птиц, ланей, косуль, охваченный жаждой уничтожения, которая внушала отвращение его юной супруге. Больной человек с экзальтированным воображением не способен был ужиться с юной мирной принцессой, выросшей на принципах доброты. Но этого Стефания не знала. И все же проявляла столько нежности, доброй воли, что из—за нее он на какое—то время умерил свою жестокость. Потом, она так очевидно и так трогательно его любила. Два месяца семейная жизнь протекала без инцидентов и даже в некотором согласии, казавшемся почти полным.

Император послал их в Прагу, где Стефания великолепно справилась со своей ролью супруги наследника, хотя чехи привели ее в некоторое замешательство. Она была полна достоинства, доброты, грациозности и обладала обостренным чувством своего положения. Ничто не отвращало ее, не утомляло, когда речь заходила о ее «ремесле будущей императрицы». По—видимому, оно ей нравилось, и, возможно, именно это отдаляло ее все сильнее от Рудольфа: наследный принц Австро—Венгрии ненавидел свою будущую роль.

Стефании в Праге понравилось. Древний королевский замок Градшин мрачноват, но живописен, страна замечательная, а Рудольф мог недели проводить на охоте в лесах. Когда в начале 1883 года Стефания объявила о своей беременности, все вполне могли предположить, что молодая семейная пара счастлива.