Узник в маске

– Кстати, не знаете ли вы, где он сейчас?

– В Шарантоне, у госпожи дю Плесси Бельер, где ищет свежего воздуху. Он вышел от его преосвященства кардинала, кипя от ярости: тот, невзирая на недомогание, не прекращает клянчить проценты с сумм, конфискованных у него во время Фронды.

– Казалось бы, в его плачевном состоянии надлежит заботиться о спасении души, а не о толщине кошелька.

– Сие правило действует в отношении нормальных людей, как вы да я, тогда как его преосвященство ныне более чем когда-либо озабочен богатством. Видели бы вы, как он бродит по залам своего дворца или по своим покоям в Лувре, опираясь на палку, со слезами на глазах! Все время, свободное от притеснения моего брата, он посвящает прощанию с благами, которые копил всю жизнь, чтобы рано или поздно – теперь уже скорее первое – с ними расстаться. Представляете, он при этом рыдает! От такого зрелища и скончаться недолго... со смеху, разумеется.

– Вряд ли это может всерьез угрожать господину суперинтенданту. Уж он-то давно знаком с алчностью кардинала.

– Несомненно, но новизна состоит в том, что теперь его преосвященство невозможно застать без Кольбера: тот вечно вылезает из какой-нибудь щели, вооруженный очередным меморандумом. Совершенно невыносимая ситуация! Пора бы Создателю поторопиться да призвать кардинала к Себе на небеса, иначе Кольбер совсем его доконает.

– Видимо, вы возлагаете надежду на то, что молодой король проявит больше внимания к конкретным делам?

– Да, возлагаю. Ввиду своей молодости король прислушивается к своей матушке, а она благоволит моему брату, умеющему убеждать. Быть ему премьер-министром!

Персеваль завидовал уверенности аббата Базиля, но сам ее не разделял. Относясь к Никола Фуке с уважением и симпатией, он тем не менее опасался, как бы его блестящие достоинства не выглядели в глазах мрачного Кольбера недостатками, и не ждал от их соперничества ничего хорошего. Тем не менее встреча с Базилем оказалась полезной: аббат был именно тем человеком, который мог оказать настоящую помощь, и Персеваль радовался, что ему удалось избавить и без того занятого суперинтенданта от лишней обузы.

На следующий день господин де Сен-Реми явился в дом Фонсомов строго в назначенный час. Шагая следом за лакеем в черно-зеленой ливрее с серебряным шитьем, он стрелял глазами во все стороны, словно пытаясь оценить богатства, собранные в этом благородном жилище. Выражение его лица не понравилось бы здешним обитателям, если бы они видели его сейчас. Путь его лежал в библиотеку, где трудами покойного маршала были собраны литературные раритеты, составлявшие главную радость Персеваля. Тот как раз знакомился с каким-то документом из архива грамот, когда в двери появился гость. Судя по приветствию, последний не испытывал ни малейшей робости. Сильви предложила ему присесть, представив своего крестного, и Сен-Реми с достоинством опустился в кресло.

Во второй раз он понравился Сильви ничуть не больше, чем в первый, хоть и передвигался с несомненной грацией и обладал немалым магнетизмом. Тем не менее у нее не было пока причин обходиться с ним невежливо.

– Итак, сударь, в чем состоит важность дела, принудившая вас следовать за мной до самого Лувра?

Господин с Островов пришел в замешательство и ответил не сразу. В конце концов он обнажил в улыбке превосходные зубы и молвил:

– Речь идет о довольно старой истории, госпожа герцогиня. Возможно, вы сочтете ее банальной, однако для меня она чрезвычайно важна, ибо от вас, от вашего к ней отношения, зависит ее счастливый или неудачный конец. Дело в том, что я имею честь приходиться вам деверем...

Сюрприз и впрямь вышел знатный. Сильви инстинктивно перевела взгляд на Рагнеля. Тот перестал свертывать пергамент и застыл. Сильви взяла себя в руки и посмотрела на посетителя так спокойно, как сумела.

– По всей видимости, вы допускаете ошибку, сударь, – проговорила она холодно. – Это совпадение фамилий, не более того. Мне неизвестно, чтобы у моего покойного супруга существовал брат.

– Старший брат, с вашего позволения. Спешу пояснить, что сам он никогда этого не знал. Повторяю, история старая. Сами знаете, юношеские увлечения, плохо кончающиеся, но оставляющие последствия...

Персеваль рассудил, что настало время присоединиться к разговору.

– Насколько я понимаю, сударь, вы – бастард?

Посетитель издал такой тяжкий вздох, что со стен чудом не посыпалась штукатурка.