Узник в маске

Госпожа Фуке встретила ее унылой улыбкой.

– Я сказала все, что могла, дорогая, но он не пожелал меня выслушать. Теперь я удаляюсь: от усталости подкашиваются ноги.

– Могу себе представить! Отдохните хорошенько... Что до вас, любезный Никола, то, сдается мне, вас совсем покинул рассудок. Вы отдаете себе отчет, что натворили? Этот пир стал для короля доказательством, что ваше богатство и могущество превосходят его!

– Он сам напросился ко мне в гости. Разве мог я его принять, как заурядного соседа? Вот я и закатил прием, какой положен монарху. Мне захотелось продемонстрировать, что в моих силах было бы помочь ему стать величайшим правителем на свете!

– Вы все сделали так, как хотелось ему, вернее, Кольберу. Как бы он не лишил вас теперь суперинтендантства... Премьер-министром вам уж во всяком случае не бывать. Слава богу, вы хоть остаетесь генеральным прокурором, что оберегает вас от самого худшего! Ведь вы им остаетесь, не так ли? – спросила Сильви, испугавшись нахмуренного вида собеседника.

– Нет, я уже не генеральный прокурор: эту должность я уступил господину де Арле за миллион четыреста тысяч ливров, большая часть которых у вас на глазах превратилась в дым: иллюминация, спектакли, фейерверки стоят немалых денег...

– Боже, вы на это пошли? Но...

– Полно, полно, – перебил он ее с деланной беспечностью, которая должна была ее успокоить, – даже если меня оттеснят от управления государством, я со временем сумею восстановить утраченные позиции. В ожидании реванша я буду обитать то здесь – здесь мне хорошо, то в Сен-Манде – там мне еще лучше, то на острове Бель-Иль. Как видите, без дела мне сидеть не придется.

– Что, если вас захотят всего этого лишить, что, если события примут совсем уж дурной оборот?

– Не надо лишних драм! Нынче, слава богу, уже не Средневековье и не эпоха Валуа, а меня зовут не Ангеран де Мариньи и не Бон де Самбланси. И хватит о грустном! Я счастлив, что вы остались с нами, но требую, чтобы вы отдохнули. На рассвете моя карета доставит вас в Фонтенбло.

Покидая Во по холодку летней зари, под приветственную песню жаворонка, Сильви не могла отделаться от недобрых предчувствий. В последующие дни они только усугубились. Двор уже не был так весел, как прежде. Король был поглощен новыми пассиями, с которыми встречался тайно (хотя длительного сохранения происходящего в тайне это все равно не могло обеспечить) в спальне своего верного Сент-Эньяна. Королева страдала от беременности; то же самое происходило теперь и с Мадам, которая не слишком этому радовалась, вынужденная ограничивать себя в столь любимых ею радостях.

Немного погодя король заявил рано поутру, что отбывает в Нант, на заседание Штатов Бретани. Брать женщин в свиту не было велено, поэтому королевы остались в Фонтенбло. Вечером того же дня капитан Д'Артаньян встретился с Сильви на берегу Большого канала, где она теперь регулярно прогуливалась.

– Я явился, госпожа, с намерением дать вам добрый совет. Не скрою, я долго раздумывал, прежде чем к вам обратиться. Но беседовать с вами – огромное удовольствие, к тому же вы не так давно спасли моего друга, и я обязан отплатить вам тем же.

– Пугающее вступление!

– То, что последует, может напугать вас еще больше. Передайте господину Фуке, чтобы он воздержался от участия в заседании Штатов Бретани. Если же он туда все же отправится, то пускай без задержек едет в Нант и бежит на Бель-Иль...

– Но почему?!

– Потому что король прикажет его арестовать. Эта обязанность будет поручена мне, как недавно чуть было не произошло в Во.

Сильви в ужасе взирала на рослого мушкетера.

– Арестовать господина Фуке прямо у него дома?! И это после того, как он потратил три четверти своего состояния, ублажая короля?

– По этой самой причине я и осмелился предупредить его величество, что он покроет себя позором, если совершит этот поступок, и что лично я не чувствую рвения выполнять сей подлый труд.

– И после таких слов за вами не захлопнулись ворота Бастилии? – шепотом осведомилась Сильви, пораженная подобной дерзостью.

– Как видите. Король знает меня давно. Он молод, порывист... Когда он гневается, на него трудно подействовать доводами разума. На сей раз он соизволил признать, что правда на моей стороне и что поступить так было бы для него недостойно. Но я все равно готов побиться об заклад, что, отбыв в Нант, господин Фуке возвратится оттуда уже не в собственной карете. А ведь кони у него быстрые, а по красоте и подавно не имеют себе равных! Вот и пускай воспользуется ими, пока еще есть время.