Звезда для Наполеона

– Тетушка Эллис? – простонала она. – Тетушка Эллис… за что?

Кто же мог ответить на этот вопрос испуганного ребенка? Почему ее безмятежную жизнь сменило это непоправимое бедствие? Марианна испытала ужас пассажира, вырванного ураганом из теплой постели на казавшемся неуязвимым корабле и очутившегося среди бушующего океана между обломками.

Но напрасно пыталась она согреться у мрамора мавзолея. Его камни оставались холодными и немыми. Однако она чувствовала, что оторваться от них будет тяжело. Когда она уедет, она оставит за собой все свое детство и все то, что она считала своим счастьем.

Увы! Время подгоняло. Снизу из замка стали доноситься крики и призывы. Беглянку должны были уже искать. И внезапно из-за деревьев поднялись густые клубы дыма, затем длинный язык пламени лизнул небо. Марианна спряталась за гробницей.

– Пожар! – прошептала она. – Пожар в Селтоне. Как это могло произойти?

Первым побуждением было броситься к горящему родному дому, но затем прилив мрачной радости остановил ее. Пусть уж лучше сгорит древнее благородное обиталище, чем увидеть его в руках американца! Так будет лучше! Таким образом от всего, что ей было дорого, останется только глубокая рана в сердце, только эта гробница из белого мрамора… Непрерывно вытирая катившиеся по щекам слезы, Марианна подошла к лошади и тяжело взобралась в седло. Она вдруг подумала о своем бегстве из будуара. Она не знала, как ей удалось оттуда выбраться, и вспомнила только глухой шум переворачиваемой ею мебели. Канделябр, стоявший на столе!.. Сбросила ли она его на пол? Была ли она невольной причиной пожара? У нее промелькнула мысль о двух оставленных в комнате телах, но она тут же прогнала ее. Франсис был мертв! Какая разница, если его тело превратится в пепел. Что касается Иви, то Марианна испытывала к ней только дикую ненависть.

Поднявшись на стременах, девушка некоторое время наблюдала над верхушками деревьев зарево пожара. Крыши Селтона вырисовывались на нем, как на истекающей кровью заре. Слышались неразборчивые крики, призывы, но для Марианны густой зеленый барьер, задерживавший их, стал как бы символом неизбежности, отделяющей ее отныне от того, рушащегося мира. Да, это было неизбежностью, и беглянка, осознав, как много времени она потеряла, с прощальным жестом в сторону мавзолея пришпорила лошадь и устремилась в глубь леса. Встречный ветер засвистел в ушах, заглушая шум пожара.

Единственный, кто мог что-нибудь сделать для нее в этом ужасном положении, был крестный отец. Чтобы спастись, Марианне необходимо было покинуть Англию. Вот аббат де Шазей и мог помочь в этом. К несчастью, он уехал, без сомнения, надолго. Вчера вечером он объявил о своем намерении поехать в Рим, куда его вызывает папа, и, обнимая свою крестницу в момент прощания, он сказал, что отплывает из Плимута утром. Марианне во что бы то ни стало надо было попасть на его корабль.

К счастью для нее, девушка превосходно знала местность. Малейшие тропинки, самые маленькие ручейки – все было ей знакомо. Она сильно сократила путь, поехав через лес дорогой, которая вывела ее прямо к Тотну. Отсюда оставалось чуть больше двадцати миль до большого приморского города, куда она стремилась, но у ее лошади, одной из лучших в селтонских конюшнях, были крепкие ноги.

Ночь уже не казалась такой темной. Усилившийся дождь вызвал туман, а спрятавшаяся за густыми тучами луна все-таки давала достаточно света, чтобы Марианна легко находила путь. Припав к шее лошади, надвинув капюшон на глаза, она подставила согнутую спину ливню, отдавая все внимание дороге.

Когда из ночи возникли призрачные башни древнего нормандского замка, возвышавшегося среди белых домиков большой деревни, Марианна взяла влево, в направлении холмов, и во весь галоп помчалась к морю.

Мальчик протянул руку, показывая что-то на рейде.

– Посмотрите! Вон «Коршун». Он огибает мыс и входит в пролив.

Волна отчаяния захлестнула Марианну. Слишком поздно!.. Аббат де Шазей уже отплыл, когда, измученная, задыхающаяся, она скорее упала, чем соскочила с лошади на Барбикене – старой набережной Плимута. Там, на сверкающих водах среди поднятых ветром небольших волн, под всеми парусами выходил на морской простор люгер, уносящий ее последнюю надежду. На всякий случай она спросила мальчишку:

– Ты уверен, что французский священник сел на этот корабль?

С важным видом мальчуган простер руки и сплюнул.

– Так же, как и то, что меня зовут Том Мэйв! Это же я тащил его багаж из «Якоря и Короны»! Хотите, я проведу вас туда? Это лучший постоялый двор в городе, совсем рядом с церковью Святого Андрея.