Король нищих

Кардинал, как обычно, был слащав и источал льстивую любезность. Он постарел. Надо признать, что и забот у него хватало. На Париж день за днем сыпались самые оскорбительные памфлеты, в которых Мазарини клеймили как тирана, угнетателя и «сицилийца подлого происхождения», что было явной ложью. На Новом мосту высился столб, на котором каждое утро вывешивали новый пасквиль, неизменно обливающий грязью Мазарини, а иногда и королеву. Парламент же действовал решительно, требуя, чтобы первый министр вернулся в Италию.

Тем не менее Мазарини с обворожительной улыбкой осведомился у Сильви о ее муже, и молодая женщина была вынуждена признаться, что после письма принца де Конде, содержание которого она пересказала, ей ничего не известно о судьбе герцога де Фонсома и это более всего ее беспокоит.

– Вряд ли следует опасаться худшего: об этом вам уже сообщили бы, – успокоил Сильви Мазарини. – Однако на вашем месте я нанес бы визит господину принцу.

– Он по-прежнему в Шантийи?

– Нет. Он вернулся в Париж по моему вызову. Будет совершенно естественно, если вы отправитесь к нему осведомиться о муже...

– Я непременно это сделаю, монсеньор. Благодарю вас за этот ценный совет, – с искренней признательностью сказала Сильви.

Внезапно заторопившись, Сильви не задержалась в Пале-Рояле, где королева, казалось, не особо желала ее видеть. В самом деле, когда пришел Ла Порт и от имени короля спросил, не может ли госпожа де Фонсом прийти к Людовику в его игровой кабинет, Анна Австрийская тотчас вмешалась:

– Передайте моему сыну, что у него нет времени ни на разговоры, ни на гитару. Он должен готовиться к вечернему представлению...

Все стало ясно: королева не желала, чтобы Сильви встречалась с ее сыном. Госпожа де Фонсом, у которой внезапно защемило сердце, попросила разрешения удалиться; королева дала его небрежным жестом, который привел в восторг тех фрейлин, что терпеть не могли Сильви, и герцогиня покинула большой кабинет с чувством, что она снова впала в немилость. Поэтому Сильви дала себе твердое обещание возвратиться ко двору лишь тогда, когда ее позовут...

Пока же она приказала Грегуару ехать к принцу де Конде. Расположенный вблизи Люксембургского сада, его дом занимал большую территорию. Сильви нашла героя Рокруа и Ланса в саду: он был занят тем, что сбивал тростью с деревьев пожелтевшие осенние листья. Когда слуга доложил принцу о приходе гостьи, тот прервал свою забаву и поспешил ей навстречу.

– Госпожа де Фонсом! Бог мой, какая радость и... какая жалость!

– Жалость, ваша светлость? Это плохое слово!

– Но весьма удачно выбранное! Я должен был бы примчаться к вам тотчас по возвращении в Париж, но на меня обрушилось множество забот. Поскольку этот зловредный ливень не прекращается, я признаю, что вы сделали правильно, сами приехав ко мне. Вы хотите узнать новости о вашем муже?

– После вашего письма я больше не получала от него известий.

– Я тоже... Вернее, я знаю совсем немного, но могу вас успокоить! Рану он залечил и освободился из рук врагов. Но не благодаря этому безумцу Бофору, что в один прекрасный день с быстротой молнии объявился под стенами Фюрна, заявив, как мне передавали, что в одиночку возьмет город. Ему не повезло, так как дело уже было сделано. Но давайте пройдем в дом – вы совсем продрогли, а я держу вас на ужасном сквозняке...

Он взял Сильви за руку и повлек к дому так стремительно, что она попросила пощадить ее туфельки. Принц остановился, рассмеялся, но дальше пошел медленнее. Сильви впервые видела принца де Конде так близко и подумала, что он определенно некрасив, ибо черты лица у него грубые, а его большую часть занимал громадный нос, но сочла, что в этом выразительном уродстве больше прелести, нежели в некоторых красивых, но слащавых лицах. И какая жизненная сила! Старше Сильви на год, принц был резв, как десятилетний мальчишка...

В роскошном, сплошь покрытом позолотой салоне, стены которого были увешаны великолепными старыми картинами, принц сел в кресло, крикнул, чтобы им подали подогретого вина, и, усадив напротив Сильви, улыбнулся и начал, возвращаясь к теме прерванного разговора:

– Я не жду, что скоро получу известия от герцога де Фонсома, и вы тоже на это не надейтесь... Это представляло бы опасность. Отчасти и по его просьбе я поручил Фонсому миссию, имеющую отношение к политике, и о ней я ничего не могу вам сказать. Вы должны знать, что она заведет его довольно далеко и может продлиться... несколько месяцев.