Изумруды пророка

Ничего не ответив, старик подхватил свою трость и последовал за Таффельбергом. Толпа растерянно перешептывающихся гостей расступилась перед ними, давая им дорогу.

– Мы тоже пойдем! – решил Морозини. – Нам надо все узнать...

Друзья без затруднений присоединились к маленькой кучке людей – не иначе, ближайших родственников умершей, – которые потянулись вслед за теми двоими, и, пробираясь среди слуг, казалось, обратившихся в каменные статуи, поднялись к покоям великой княгини. У входа в первую комнату, куда вошла маленькая группа, тоже застыли несколько лакеев. Эти двери стояли распахнутыми настежь, но низкая и узкая дверь, ведущая в спальню Федоры, была закрыта. Однако под рукой Таффельберга она подалась, и тогда присутствующим открылось поразительное зрелище: на постели, одетая в длинное черное, с длинными рукавами, но очень глубоким вырезом бархатное платье, шлейф которого струился по ступенькам кровати до самого пола, покоилась Федора, окруженная сиянием драгоценных камней. Сказочный убор из бриллиантов и изумрудов, усыпавших ее грудь, голову и запястья, дополнял великолепную диадему и явно должен был включать в себя и серьги. Но великая княгиня, как и обещала Альдо, решила в последний раз надеть «Урим» и «Туммим», чья простая, почти грубая оправа не очень подходила ко всему остальному. При виде изумрудов у Адальбера едва не сорвалось с губ ругательство, а у Альдо заструился между лопаток холодный пот. На мгновение оба перенеслись в прошлое и словно воочию увидели, как летней ночью в Богемии приподнимают плиту и обыскивают затерянную в лесу могилу грешника. Неужели им придется снова проделать нечто подобное? Хотя, впрочем, вряд ли у них будет такая возможность...

– Не могут же они ее так со всем этим и похоронить? – прошептал Видаль-Пеликорн.

Морозини в нерешительности покачал головой. Он был настолько потрясен, что совершенно утратил способность что-либо соображать и понимал лишь одно: цель, которая была уже совсем рядом, только руку протянуть, снова от него отдалялась, и никто не мог ему сказать, куда она от него уйдет и где остановится... Снова ему предстояло изматывающее преследование, мучительные поиски...

Его раздумья прервал врач, который бережно и очень осторожно осматривал тело. Распрямившись, он с озабоченным видом произнес:

– Боюсь, что великая княгиня умерла от яда. Возможно, потребуется вскрытие и помощь полиции.

– Вскрытие, полиция? Да вы с ума сошли, друг мой! – проворчал генерал. – Я никогда в жизни этого не допущу. Мы все прекрасно знаем, что у моей племянницы было больное сердце...

– Тем не менее, по некоторым признакам...

– Не желаю ничего подобного слышать!

И тогда раздался мягкий и печальный голос Хильды фон Винклеред.

– Не надо делать вскрытия, – сказала она, протягивая генералу какое-то письмо. – Великая княгиня знала, что обречена. И, как написано в ее предсмертном письме, добровольно ушла из жизни.

По комнате пробежал шепот, никто не мог отвести взгляда от бледной и неправдоподобно прекрасной статуи, которая бесстрастно покоилась на устланной мехами постели.

– Вот почему она сказала мне, что должна отправиться в другое место, – прошептал Морозини, но, несмотря на то, что он говорил еле слышно, старик каким-то чудом уловил эти слова и грозно на него уставился:

– А вы что здесь делаете, сударь?.. И вообще, кто вы такой? Я вас не знаю!

– Я был приглашен ее высочеством. Моя фамилия Морозини. Князь Морозини, из Венеции!

– И с какой стати она пригласила вас на новогодний бал, куда отродясь не приглашали иностранцев? Кем вы были для нее? – прибавил он, надменно разглядывая высокую стройную фигуру гостя.

– Нет, – ответил Альдо не менее, если не более высокомерно. – Я не был для ее высочества тем, о чем вы подумали, генерал. На самом деле нам надо было обговорить условия одного делового соглашения.

– Делового? С женщиной, которая ровным счетом ничего не понимала в делах?

– Возможно, она разбиралась в них лучше, чем вам представляется. Впрочем, мадемуазель фон Винклеред может вам это подтвердить, – добавил он, поворачиваясь к девушке, которая внимательно прислушивалась к спору. – Фрейлина ее высочества присутствовала при разговоре, состоявшемся между мной и великой княгиней перед началом праздника.

– Это чистая правда! – сказала Хильда. – Речь шла о коммерческой сделке...

– И что было ее предметом?

– Серьги с изумрудами, которые и сейчас еще украшают ее высочество. Она пообещала князю продать их ему завтра утром.