Изгнанник

– Я думаю, что была неправа, взяв с собой Александра, – ответила Роза. – Нам было бы гораздо спокойнее, если бы я его оставила дома с его маленькими сестренками.

– Спокойнее? Элизабет оглушила бы нас своими воплями… А теперь еще и Гийом исчез. Мы должны были бы быть уже в церкви. Господин де Ля Шесниер будет в ярости…

– Это не страшно. Что касается твоего мужа, то он, конечно, ищет наших двух шалопаев.

После небольшой передышки колокол звонил уже с ноткой явного возмущения, когда под восклицания, скорее шутливые, чем негодующие, появилась живописная группа. Гийом, едва сдерживая желание расхохотаться, вел маленьких искателей приключений, которые рядом с его рослой фигурой, худой, но крепкой, казались еще более крохотными. В каком же они были состоянии! Грязные, растрепанные!.. Девочка, обладательница веснушек и пылающей шевелюры медного цвета, волочила за собой с уверенностью ее высочества разорванные кружева от недавно еще безукоризненно белого платья. Маленький мальчик, темный, как спелый каштан, бережно прижимал к сердцу большую желтую кувшинку, длинный стебель которой мягко свисал между его маленьких ножек, обмотанных голубым промокшим шелком. Белина следовала за ними, удрученная свалившимися на нее неприятностями…

– Вот, сударыни, – сказал Тремэн улыбаясь – возвращаю вам ваших маленьких пиратов! Они дошли до фермы чтобы посмотреть на утят. Элизабет хотела во что бы то ни стало взять одного с собой, но была вынуждена отказаться от своего замысла из-за аварии с платьем. Александр больше преуспел: он обязательно хотел подарить этот цветок своей маме…

Отпустив руку Тремэна, мальчуган подбежал к Розе и протянул ей своей трофей, с которого капала вода. Она взяла его, не моргнув глазом, и обняла, своего сына с радостью которая привела в негодование ее подругу:

– Ты не думаешь, что эти два хулигана заслуживают скорее порки, чем ласки?

– Важно само намерение – а эта водяная кувшинка просто великолепна. К тому же наказание не заставит себя ждать: ты будешь вынуждена одолжить моему сыну платье твоей дочери, пока высохнет его одежда!

– К счастью, Феликса здесь нет, а то наказан был бы он.

Действительно, Феликс де Варанвиль, морской офицер служивший в это время на корабле «Величественный» ненавидел эту детскую моду, которая обрекала мальчиков носить платья до пяти-шестилетнего возраста. Его сын надел штанишки, как только отпала необходимость в пеленках «В этом есть некая двусмысленность, от чего мальчик может страдать впоследствии, – утверждал он, прибавляя для под крепления своих слов: – Если бы королева Анна Австрийская не находила бы такого удовольствия обряжать так долго девочкой молодого герцога Орлеанского, он стал бы возможно, более стойким человеком!» Но Феликс плавал где-то в Атлантике, что избавило его от зрелища, которое он счел бы, разумеется, прискорбным.

Маленькая же Элизабет спокойно ожидала наказания как неизбежности, подобно тем, кто умеет отвечать за свои поступки. Продолжая висеть на руке отца, которого она обожала, Элизабет посмотрела на мать слегка огорченным взглядом своих больших серых глаз– единственное ее сходство с Агнес! – и заявила:

– Я хотела пустить утку в водоем в саду.

– Она не была бы там счастлива, – сказала госпожа Тремэн, встретившись со смеющимся взглядом своего супруга. – Ей намного лучше со своей семьей… Белина, перестаньте плакать, вытрите нос и уведите детей переодеться! Мы и так потеряли слишком много времени!

Духовенство было, по-видимому, того же мнения, так как в тот момент, когда она произносила эти слова, примчался запыхавшийся певчий:

– Господин аббат спрашивает… крестить будете или нет?

– Будем крестить! – сказал Тремэн, потрепав мальчишку по ярко-красной ермолке. – У нас тут произошла… задержка! Можешь сказать, что мы идем. Я сам принесу извинения!

Наконец весь кортеж с помпой покинул Тринадцать Ветров. Во главе шла кормилица, неся ребенка. Большая и крепкая, пышущая здоровьем, она несла на себе почти столько же кружев, сколько и ее молочный сын, и была похожа под высоким загнутым концом своего вышитого и накрахмаленного головного убора на величественный фрегат, входящий в порт под всеми парусами. Жена мелкого земледельца из Ридовиля, имевшего уже троих детей, она наслаждалась часом своего величия и той неожиданной удачей, которая выпала ей, помешав Агнес Тремэн кормить своего сына грудью дольше двух недель. Действительно, уже несколько лет, особенно с тех пор, как королева попробовала это на своем опыте под влиянием философов, проповедовавших возврат к изначальной чистоте, в высшем свете вошло в моду, чтобы дамы из дворянства кормили грудью своих детей. Это дало возможность знатокам более полно, чем позволяли декольте, любоваться видом некоторых герцогских и даже княжеских первоклассных грудей.