Изгнанник

– У нас нет времени, искать по всему миру! – ответил Феликс. – В Сен-Васте есть один доктор, и ему нет цены. Это доктор Аннеброн. Он закончил медицинский факультет в Эдинбурге, перед тем как отслужить во флоте, а потом приехал в эти края и заменил покойного доктора Тостэна. Кстати, он домашний доктор в Тринадцати Ветрах…

– Вы думаете, что будет лучше отвезти его в усадьбу? – спросил Сэн-Совер с кислой миной. – Мне кажется, что даже в таком состоянии его там могут не принять…

– Уверяю вас, – взорвался Феликс, – Агнес не посмеет запретить ему вернуться в свой дом! Иначе ее осудит половина жителей округи. Многие еще помнят, чья она дочь. То, что она сделала, конечно, недопустимо, и я возьмусь за нее!

Внезапно он замолчал: слабый, едва слышимый голос Гийома раздайся со дна лодки.

– Феликс! – прошептал он, и на его лице появилось подобие улыбки. – Я больше не надеялся, услышать твой голос… Отвези меня… к Пьеру Аннеброну!.. Я не хочу… чтобы Элизабет видела меня… таким.

Приступ кашля не позволил ему продолжить.

– Давайте побыстрее! – посоветовал бальи. Чтобы быть уверенным в том, что Николя впредь проникнется к ним уважением и не будет причинить больше зла, и отчасти для того, чтобы успокоить нервы, Феликс мощным ударом кулака в челюсть уложил его на траву, а затем прыгнул в лодку. На этот раз Сэн-Совер, вооружившись шестом и стоя на корме, взялся грести. Голова Гийома покоилась на коленях Катрин. Девушка рыдала, не сдерживая слез. Она не сожалела о том, что сделала для спасения этого человека, но так к нему привязалась за все это время. Когда на другом конце болота они пересели в коляску, подъехавшую так близко, как только было возможно, чтобы колеса не увязли в рыхлой и влажной земле, наступило время прощаться. Естественно, навсегда, и эта мысль разрывала ей сердце. Сперва она было подумала попроситься, чтобы ее увезли вместе с ним, но к чему? Что могло ее ожидать? Фартук горничной? Служанка в чужом доме в окружении незнакомых людей? До того как в ее жизни появился Тремэн, у нее не было никого, кроме Николя. А сейчас он так в ней нуждался. Как-нибудь его гнев пройдет – она в этом не сомневалась, – и он будет счастлив, что она осталась с ним.

Может быть, ей даже удастся уговорить его покинуть этот злосчастный остров, совершенно непригодный для жизни и к тому же вредный для здоровья. Они прожили эту зиму в таком кошмаре, что хорошо было бы переехать в ее маленький домик недалеко от песчаного карьера, где можно прекрасно устроиться! Возможно, ей даже удастся приручить его и сделать не таким диким…

Пока плыли в лодке, Катрин, держа голову Гийома у себя на коленях, не смела шелохнуться, так и сидела молча и только гладила его руки. Потом Феликс взял его на руки, чтобы перенести в коляску, и она отпустила его, оставшись сидеть неподвижно в лодке. Бальи склонился над ней, пытаясь вывести ее из состояния оцепенения, предложил ей руку, чтобы помочь выйти из лодки, со всей грациозностью, на которую только был способен:

– Вы совершенно обессилены, бедняжка! Скажите, вы в самом деле решили туда вернуться?

Сова медленно обернула к нему свое нежное лицо и очень серьезно на него посмотрела. В ее чистых глазах было столько слез, что они стали похожи на две лужицы, в которых отразилось небо.

– Так нужно, месье! Николя – единственное существо на всей земле, которое нуждается во мне. Я не могу его покинуть.

– Эти чувства делают вам честь. Я очень надеюсь, что ваш друг сможет оценить вас По достоинству. Ему Повезло в этой жизни гораздо больше, чем он думает…

Расположив наконец Гийома в большой коляске, специально сделанной для больших путешествий, Феликс подошел к ним. Он достал из кармана туго набитый кошелек и хотел вложить его в маленькую руку, кожа на которой была потрескавшаяся и ногти на пальцах отломлены, но Катрин благородным жестом отодвинула его:

– Благодарю вас, месье, но я просто хотела спасти месье Тремэна, а не продавать его…

Она взяла длинный шест, воткнула его в песчаное дно у берега и, оттолкнувшись, направила лодку в глубь болот. Потревоженная утка из прибрежных зарослей камыша взлетела над ее головой с протестующим криком.

– Просто удивительно, – сказал бальи, глядя на ее удаляющийся силуэт, – но все-таки можно встретить высокое благородство даже у самых обездоленных женщин в Нормандии…

– Намного чаще, чем у самых знатных, – подтвердил Феликс.– Бывшая мадемуазель де Нервиль может брать пример с этой девушки. Но пойдемте скорее, месье бальи, мы теряем время!