Бриллиант для короля

На этот раз мадемуазель Леони не раздумывала. Она спустилась в кухню и налила в стакан сливовой водки, не забыв и сама сделать глоточек. Потом поднялась по лестнице, решительным шагом вошла в спальню и села на кровать рядом с Шарлоттой.

— Выпейте лекарство! — приказала она. — Вам станет легче.

Шарлотта не шевельнулась и только отрицательно качнула головой.

— Немедленно! Это необходимо! Тот, чье имя мы не произносим, на собственном опыте доказал его пользу.

С большим трудом Шарлотта села на постели и недоверчиво посмотрела на кузину.

— Что это такое?

— Сливовая водка. Великолепное снадобье.

— Я никогда этого не пила.

— Значит, пора попробовать. И запомните: главное в жизни — не умереть дурочкой. Пейте, говорю вам!

Шарлотта взяла в руки стакан из массивного хрусталя и понюхала содержимое; запах не показался ей отвратительным, и она пригубила напиток.

— Жжется.

— Ничего страшного. Лиха беда начало. Пейте же, черт подери!

— Но... не принято, чтобы дама...

— Ваша матушка не стеснялась прибегать к этому лекарству, чувствуя приближение истерики. А истерик у нее было видимо-невидимо! Позволю себе сказать, что и герцогиня Орлеанская...

— Да, это правда, — согласилась Шарлотта, вспомнив гейдельбергскую вишневую водку, которую принцесса провозгласила лучшим лекарством от житейских горестей. И даже приказала выпить Шарлотте немного этого напитка после того, как она вернулась с унизительной встречи с кузеном Шарлем де Брекуром. Шарлотта вспомнила вдруг вкус вишневки, и она показалась ей более горькой, чем сливовая водка. Она отпила несколько капель, смирилась со жжением и одним махом проглотила чуть ли не полстакана. Живительное тепло побежало по ее жилам. Шарлотта хотела было допить стакан, но мадемуазель ее остановила:

— Не все сразу! Пейте постепенно. А теперь я помогу вам раздеться и поудобнее устроиться в постели, — с этими словами она принялась расстегивать платье на Шарлотте, потом добавила: — Когда вы ляжете, я с вами посижу.

— И расскажете сказку перед сном, словно я опять маленькая.

— Да, все будет почти что так. Только рассказывать будете вы, и расскажете все, что с вами случилось после смерти вашей благодетельницы, когда вас посадили в закрытую карету и отвезли в Бастилию...

— Это не самое лучшее из воспоминаний. Я не хочу вспоминать об этом.

— То, что было после, вряд ли приятнее вспоминать, но вы мне расскажете все! И даже не возражайте! Тяжесть, что вас гнетет, вам не по силам. Поделитесь ею со мной.

Шарлотта смирилась, позволила себя раздеть и уложить. Согретые грелкой простыни хранили приятное тепло. Удобно откинувшись на подушки, Шарлотта почувствовала, что напряжение понемногу спадает, и тогда она поманила рукой кузину, попросив наклониться к ней.

— В темной карете меня от страха била дрожь. Меня посадили в нее, ничего не объяснив, и рядом со мной тоже никого не было. Я слышала только цоканье лошадиных копыт вокруг... Время, которое я провела там, показалось мне вечностью. В конце концов меня высадили внутри черного каменного колодца, освещенного факелами. Я догадалась, что я во внутреннем дворе Бастилии. Я увидела солдат, лошадей, пушки среди зубцов башен, но не могла понять, что я-то здесь делаю. Никто со мной не говорил, никто не отвечал на мои вопросы.

Под охраной я поднялась на третий этаж по винтовой лестнице, достаточно широкой, чтобы на ступеньке помещалось три человека, но вместо мрачной камеры меня оставили в просторной комнате с потухшим камином, с постелью за зеленым пологом, столом, двумя скамейками и разными туалетными принадлежностями. Я услышала скрежет засовов, звяканье ключей в двери, обитой железом, с небольшим окошечком. А потом — тишина, и только ежечасный бой часов во дворе.

Прежде чем запереть дверь, тюремщик сказал, что скоро мне принесут ужин, и это были первые слова, какие я услышала, покинув Версаль. Я попробовала воспользоваться случаем и узнать, по какой причине я здесь оказалась. Но мне ответили, что таков приказ короля, и не дали больше никаких объяснений.

— А что все-таки вы сказали Его величеству после кончины королевы?

— Я не имею права повторять это, я дала клятву.

— И, несмотря на клятву, вас отправили в тюрьму?

— Очевидно, заподозрили, что я могу нарушить данное мною слово.