Сделка с дьяволом

Гортензия плохо говорила по-немецки, так как не любила этот язык, считая его немузыкальным. Но Фелисия прекрасно им владела. Дюшан, видимо, тоже: он не только заказал еду, но и поговорил немного со служанкой в бело-красной юбке, черном бархатном корсаже и с косыночкой на шее. Костюм дополняли белоснежный чепец, белые чулки и туфли с пряжками. Веселая одежда служанок несколько оживляла мрачноватую атмосферу зала.

Фелисия заказала для себя и Гортензии овощной суп, котлеты из ягнятины, говядину по-венгерски и миндальное печенье. Говорила она достаточно громко, чтобы привлечь внимание Дюшана. Ее маневр оказался успешным. Дюшан, погрузившийся в газету, поднял голову. Его серые глаза остановились на женщинах, в них промелькнула радость, потом он снова углубился в чтение.

– Дело сделано! – вздохнула Фелисия. – Он знает, что мы здесь. Теперь очередь за ним.

И они воздали должное еде. Последний отрезок пути показался им очень длинным именно потому, что был последним. Путешественницы проголодались. Они мало разговаривали, но внимательно следили за тем, что происходит в зале. Дюшан незаметно подозвал хозяина и еще более незаметно указал ему на столик подруг, что-то шепча ему на ухо. По-видимому, он спрашивал их имена, что было нелишней предосторожностью, так как он не знал, под каким именем они путешествуют.

Фелисия действительно долго думала об этом перед тем, как выехать из Парижа. Ее муж, граф Анджело Морозини, был расстрелян австрийцами в Венеции, и его имя было прекрасно известно полиции. При поездке в Бретань они с Гортензией называли себя миссис Кеннеди и мадемуазель Ромеро, но сейчас это никуда не годилось. По общему согласию, они избрали то, что было для них естественным: две светские дамы путешествуют для своего удовольствия и решили посетить известную музыкальную столицу. Гортензия сохранит свое настоящее имя, Фелисия воспользуется девичьей фамилией: княгиня Орсини.

– Я имею полное право взять снова мою девичью фамилию, – объяснила она Гортензии. – Кроме того, Орсини – большая семья, некоторые ее члены симпатизируют Австрии. Не думаю, чтобы в Вене возникли какие-либо трудности. Город мне знаком, я жила там в ранней юности.

Благодаря Видоку и его связям паспорта были сделаны в рекордные сроки. Последние дни перед отъездом женщины ходили по магазинам, чтобы пополнить гардероб Гортензии. Благодарение богу, она не нуждалась в деньгах, да и тысяча луидоров, полученная от Луи Верне, пришлась весьма кстати. Был нанесен и визит Эжену Делакруа.

Художник одобрил поездку в Вену: она поможет избежать сложностей с полицией и сбить со следа Патрика Батлера. Он было собрался сопровождать дам, так как у него появилось настроение путешествовать. Из Вены он бы отправился в Венецию, куда из Австрии было легче попасть через Инсбрук и перевал Бреннер. Но в это время года перевал был закрыт, да и впереди было открытие салона, где Делакруа решил выставить свою картину «Баррикада».

– Это дурно воспринимается, если художник не стоит рядом со своей картиной, когда мимо проходят официальные лица, – вздохнул он. – Король мне этого не простит, а мне бы не хотелось портить наши хорошие отношения. Но я, быть может, присоединюсь к вам. Если вы вернетесь раньше, то я буду в первых рядах кричать «Да здравствует Наполеон II!», пока не охрипну.

Расставались с поцелуями и обещаниями писать, хотя бы только для того, чтобы сообщить адрес. Это было накануне отъезда. На следующее утро, в сопровождении одного Тимура, Фелисия и Гортензия уселись в карету с надеждой в сердце и приятным чувством, что они действуют, как героини романа.

Дворец на улице Бабилон остался на попечении неразлучных Ливии и Гаэтано, поженившихся за несколько недель до этого. Таким образом, Фелисия лишалась горничной на все время путешествия, но молодая женщина не хотела чинить препятствия счастью своих верных слуг.

Был январь. Стояла довольно холодная погода, иногда шел снег, но дорожная карета была настоящим оазисом тепла и уюта и позволяла забыть о непогоде.

Через Страсбург, Мюнхен, Зальцбург и Линц путешественницы доехали до Вены. Поездка была приятной благодаря комфорту кареты, и Гортензия получала от нее удовольствие. Тем более что тревога по поводу возможного преследования их Патриком Батлером покинула их после нескольких дней пути. Его не было видно ни на улицах Парижа, ни вблизи особняка Морозини в дни, предшествующие отъезду. Гортензия испытывала чувство некоторого облегчения, а Фелисия, напротив, рассчитывала на дорожные сюрпризы и силу Тимура, чтобы освободить ее от врага, с которым у нее были свои счеты.