Сделка с дьяволом

– А… если он поправится! Вдруг такое случится?

– Признайтесь, дорогая, что вас отнюдь не прельщает подобная перспектива? Ну что ж, если он и поправится, то это будет не скоро. До тех пор мы сумеем исчезнуть. Во всяком случае, я на это надеюсь…

– Вы думаете? – спросила растерянно Гортензия. – Иногда мне кажется, что мы здесь навечно…

– Душа моя, я вижу, что вы ужасно хотите вернуться домой. Трудно сказать, но я вам обещаю, что мы сделаем все, чтобы поскорей выполнить нашу миссию. Признаюсь, что и я, и Пальмира жаждем уехать. После смерти Дюшана земля горит у нас под ногами.

Герцог Рейхштадтский все свое время посвящал полку. Он выходил из казарм Альслергассе лишь во главе солдат, и если до сих пор с ним было трудно встретиться, то теперь он стал недосягаем. Это страшно сердило Фелисию. Она не понимала, почему после неудачной попытки спасения принц больше не попытался вступить с ними в контакт. А ведь он должен был знать об их преданности.

– Он получил белый мундир, горстку солдат и успокоился! – ворчала она. – Он все еще ребенок, которому достаточно получить игрушку…

Графиня Камерата, появившаяся на пороге, возразила ей.

– Не думаю, что это так, – сказала она. – В душе он всегда оставался солдатом, и я искренне верю, что, занимаясь военным делом, он готовит себя к роли монарха…

– Как простой командир батальона? – возразила Гортензия. – Не вижу в этом ничего привлекательного…

– Прежде чем стать генералом, а затем императором Наполеоном, его отец прошел по лестнице низших чинов, – сказала в свою очередь Мария Липона. – Мальчик знает об этом и старается самоутвердиться…

Женщины завтракали в саду под липами возле домика виноградаря. Фелисия и Гортензия подружились с графиней, о которой говорили, что она была единственным мужчиной в семье Бонапартов. Римская княгиня и племянница императора во многом походили друг на друга. Обе жили в Риме, и у них было много общих друзей. Обе обладали авантюрным характером и любили фехтовать и с первого взгляда полюбили друг друга.

– Они обе настоящие амазонки, – заключила Мария Липона. – С ними мы вполне можем обойтись без мужчин…

– А все-таки признайтесь, что настоящий сильный мужчина нам бы не помешал, – возразила Леона Камерата. – Во всяком случае, у нас было бы больше шансов заинтересовать моего прекрасного кузена. Я знала, что этой зимой его сотрапезником был этот предатель Мармон…

– Не говорите дурно о Мармоне, – вмешалась Фелисия. – Он стал нашим другом и… подходящим участником заговора.

– Вам не удастся убедить меня в его честности. Просто он влюблен в одну из вас…

Было так приятно сидеть в тени лип и болтать. А вся Вена раскинулась у них под ногами.

Вот уже несколько дней, как в Вене стояла ужасная жара. Жители города спасались от зноя за закрытыми ставнями, а богатые уезжали на природу, в свои летние дома, ближе к воде и лесам. Однако Фелисия и Гортензия отвергли приглашение Марии погостить подольше в Кобенцле. Они предпочитали оставаться в городе, готовые ко всяким неожиданностям. Это позволяло им также поддерживать связь с Мармоном, которого не желала видеть Камерата. А он был лучшим источником информации для Фелисии о передвижениях шестидесятого венгерского пехотного полка и его молодого командира.

Вечером, когда они вернулись в город, обе были поражены каким-то странным спокойствием на улицах, все еще изнывающих от зноя. Шенкенштрассе была почти пустынна, а дворец Пальм напоминал мавзолей. Герцогиня де Саган отправилась на лето в Богемию, в свое поместье Ратиборзац, возле Наода. Но толстые каменные стены дворца сохраняли приятную прохладу внутри, и тишина, царившая там после отъезда герцогини, делала пребывание в нем очень приятным.

Как всегда, вечером пришел Мармон, чтобы выпить стаканчик портвейна – он привык к этому в Англии – и рассказать свежие новости. Новости были зловещими, заставившими содрогнуться двух молодых женщин: в Польше началась эпидемия холеры, и, по слухам, бедствие распространялось к югу, в сторону Богемии и Австрии. В Балхауcплатце поговаривают о создании санитарного кордона от Черного моря к Адриатике. Во всяком случае, если эпидемия будет распространяться, придется уехать из Вены.

– Эта страшная жара способствует распространению заразы, и мне хотелось бы, чтобы вы были в безопасности… – сказал Мармон.

Фелисия прервала его:

– Об этом не может быть и речи, пока мы не выполнили ту задачу, ради которой мы и приехали сюда. Как идут дела в Альслергассе?