Нож Равальяка

— Я не могу ничего выбирать. Не могу! Я же ничего не помню. Вот вы сказали, что я женат...

— Да, ты дал обет перед Богом, клянусь тебе. Твою жену зовут Лоренца.

— Лоренца! Красивое имя...

— А сама она еще красивее! Тома, из сострадания ко всем нам, поедем вместе с нами. Послушайся меня, а то будет поздно.

— Нет! — заблажила во весь голос девица, повиснув на шее несчастного беспамятного. — Он мой!

Ласково, но твердо Тома отстранил ее.

— Нет, я ничей, раз я все позабыл. Но я не хочу, чтобы из-за меня пролилась кровь. Поэтому я уезжаю.

— Куда? Куда ты хочешь ехать? Я поеду с тобой!

— Нет. Похоже, что я солдат, и я поеду куда-нибудь воевать.

— Еще чего не хватало! — рассердился Блез. — Никуда ты не поедешь!.. Вот придут от Конде, скажут, где господин принц. Надо будет, пойдем к господину принцу с жалобой, а там уж что он скажет.

— Хорошая мысль, — подхватил барон, хотя перспектива иметь дело с непредсказуемым Конде вовсе его не обрадовала. — Уж меня-то принц знает. Я был у него на свадьбе.

И тут же подумал, что напоминать злосчастному принцу о его свадьбе вряд ли стоит. А Тома? Он ведь должен был принять участие в похищении жены Конде... Нет, встреча с принцем не сулила ничего хорошего.

А крестьян тем временем становилось все больше и больше. Каждую минуту откуда ни возьмись появлялся еще мужичок, и еще, а места вокруг, казалось, были пустынные. Даже угольщики пришли, выбравшись из нутра земли. А с бароном приехало от силы человек двенадцать. Крестьяне подходили все ближе, ближе, медленно подходили, но круг рано или поздно должен был замкнуться.

— Тебе лучше пойти домой, Колен, — посоветовал Блез. — Жанетта тебя проводит.

Девушка попыталась его увести, но Тома-Колен не согласился.

— Я не пойду, дядя Блез. Если вы собираетесь расправиться с этим дворянином, я буду его защищать. Я не знаю, кто я, но не убийца уж точно. И уверен, что вы тоже.

— Тогда скажи ему, чтобы убирался. И никогда больше к нам не приходил!

— Нельзя их отпускать, — запротестовал один из угольщиков. — Вернутся сюда с целой армией. Всех порешим, и дело с концом.

— Тогда и меня! — заявил Тома. — Дайте мне шпагу!

Барон Губерт хотел ему отдать свою, но Жанетта оттолкнула шпагу и вновь вцепилась в молодого человека, стараясь увести его к домишкам, повторяя сквозь слезы:

— Не имеешь права! Ты мой суженый, из наших, такой же горемыка, как мы!

Крики и слезы девушки помешали заметить, как к барону с крестьянами приблизился тощий босой человек в драной рясе с окладистой бородой. На шее у него висели четки, крупные, словно из орехов. Волосатой рукой он взял девушку за плечо и без малейшего, казалось бы, усилия оторвал от молодого человека. И вот она уже сидит на земле в нескольких шагах от толпы.

— Ты прекрасно знаешь, что соврала... И ты тоже, Блез, знаешь правду! Мы там все были, когда парня вытащили из воды.

— Не мешайтесь в наши дела, отец Атанас, — сердито огрызнулся Блез. — Было дело, он падал в воду, потому что оступился... Но это мой Колен, и все этим сказано!

— А его раны? Откуда у него такие раны? А одежда? Куда ты ее дел? Вытащить человека из воды — дело доброе. Не превращай его в злое! Бог смотрит на тебя, Блез.

— Пусть ненадолго отвернется! — проскрипел крестьянин.

Зря он это сказал. Все вокруг сняли шапки и начали креститься. Один из мужичков подал голос:

— Спору нет, вы правду сказали, отец Атанас, да ведь парень знать не знает, кто он таков. Так кому худо, коли Блез назвал его Коленом и взял в племянники?

— Это не было худо, пока никому не приносило беды, но вот приехал господин, называет его сыном, говорит, что он офицер на службе у короля, а что еще главнее, обвенчан перед лицом Господа. Может, и дети есть?

— Нет, — ответил барон.

Тут барон де Курси опустился на колени, осенил себя крестным знамением, взял крест, висевший на четках монаха, благоговейно поцеловал его и произнес:

— Благословен Господь, что привел вас сюда, святой отец! Что могу сделать, чтобы отблагодарить вас за помощь?

— Творите добро повсюду, где сможете, и, если вы знатный сеньор, близкий к регентше — наш король еще слишком мал, ему далеко до зрелости, — постарайтесь, чтобы к нам вернулся мир. Хозяин здешних земель подталкивает своих людей к бунту, твердя, что покойный король Генрих был антихристом и род его должен исчезнуть с лица земли!