Нож Равальяка

— Может быть, мне бы и следовало ввязаться в эту игру, взяв с собой отряд хорошо вооруженных людей, которые следовали бы за мной на разумном расстоянии.

— Не уверен, что это следовало делать. Расправиться со всадником в темноте на лесной дороге не составляет никакого труда.

— Все опасности и тревоги из-за меня, — горестно простонала Лоренца, сразу же забыв, какой счастливой чувствовала себя совсем недавно. — Если бы только я знала, кто мой враг!

Увидев ее отчаяние, Кларисса сочла необходимым вмешаться.

— Не из-за чего страдать и мучиться! Рано или поздно нам все станет известно, потому что король на нашей стороне. А сейчас думайте только о вашем счастье! И вообще вам давно пора спать! Отправляйтесь-ка к себе в спальню, ужин вам подадут туда. Для вас сейчас самое лучшее — побыть наедине!

— И мы тоже останемся наедине? — тоненько проскрипел барон, забавно подражая голосу сестры. — Мне кажется, вы, наши дорогие молодые, скоро будете считать нас двумя старыми перечницами.

— Не беспокойтесь, вам это не грозит, — весело откликнулся Тома, нежно обнимая жену за талию и увлекая ее к лестнице.

Кларисса, глядя, как быстро улетели голубки, взяла брата под руку.

— Не ворчите, дорогой. Или вам не хочется повозиться с внуками?

— Что за вопрос! А вы-то куда уходите?

— Пойду скажу Шовену, чтобы оставил поднос с ужином за дверью молодых. Хотя я уверена, что они долго не станут ее отпирать.

Графиня оказалась права! Едва затворив за собой дверь, супруги приникли друг к другу в поцелуе, и он был таким долгим и таким сладким, что у Лоренцы закружилась голова. Тогда Тома усадил жену за туалетный столик перед большим зеркалом, встал у нее за спиной и начал вынимать из высокой прически шпильки, булавки с жемчужинами и украшенные драгоценностями гребешки. Живое золото волос растеклось в его руках струящимся потоком, и он погрузил в него лицо, наслаждаясь ароматом. Высокий жесткий воротник платья Лоренцы мешал ему, и он его отстегнул, а потом принялся расстегивать и платье. Зеркало отражало их обоих, и Лоренца, поглядев на Тома, покраснела.

— Тома, — прошептала она, чувствуя и видя, как, спустив ей с плеч платье, он целует их, — а что, если я...

— Не продолжайте, мое сердечко, — шепнул он в ответ, целуя ее шею, — вы же не лишите меня радости освободить вас от одежды? Предупреждаю сразу: привыкайте к моим услугам, потому что я не намерен лишать себя такого удовольствия. И постараюсь не утомить вас однообразием, — добавил он, смеясь. — Так что думайте о чем угодно, молитесь или рассказывайте себе сказку, но не мешайте мне...

Лоренца не могла не рассмеяться, она протянула вверх руки и, запрокинув голову, притянула Тома к себе.

Глава 2

Нежеланные почести

Счастье!.. Прихотливый цветок разрастался, разворачивая все новые лепестки не только днем, но и ночью, пьяня молодых своим ароматом. К радости Тома и Лоренцы, после первого января выпало много снега, сильно похолодало, и соседние замки и деревеньки зажили маленькими островками, не сообщаясь друг с другом. В Шантийи Монморанси-младший задумал было устроить охоту на волков, но отец его высмеял.

— Я бы очень удивился, — сказал он, — если бы вы, сын мой, встретили у нас в округе хоть одного волка! Еще ваш дедушка истребил их столько, что случайно выжившие давно покинули наши негостеприимные земли, и теперь на десять лье вокруг не встретишь даже волчьего следа!

В Курси по целым дням в каминах гудел, полыхая, огонь, потому что Кларисса всегда зябла, а Губерта мучил ревматизм, хотя он никогда в этом не признавался. Чаще всего барон удалялся в свою любимую, тоже жарко натопленную, оранжерею и там смертельно скучал. Оживал он лишь во время обедов и ужинов, когда появлялись юные супруги. Они держались за руки, сияли улыбками и были так откровенно счастливы, что трудно было пенять им за их затворничество и за то, что никто на свете им больше не нужен...

Впрочем, они всегда были веселы, разговор в их присутствии сразу оживлялся, после ужина они охотно оставались поболтать в гостиной, хотя вскоре Лоренца уже нежно краснела, встречая красноречивый взор своего супруга, и они отсаживались друг от друга подальше, боясь пробегающих между ними искр. Их почтенным собеседникам не составляло труда догадаться, что влюбленные только и ждут, когда вновь окажутся друг с другом наедине.