Чужой

У Бюто действительно не было выбора, когда накануне его ареста в конце III года (1795 г.) у него в доме появился Гийом Тремэн с пачкой ассигнаций в одной руке и пистолетом в другой и предложил продать мебель своей невестки. В этот драматический час, когда старый нотариус, ставший из жадности агентом Комитета общественного спасения и правой рукой зловещего Лекарпантье, «палача Ла-Манша», старался не отстать от своих многочисленных врагов и собирал вещи, чтобы скрыться ночью.

Деньги, предложенные Тремэном, были как раз кстати, и Бюто, не колеблясь, подписал купчую на востребованную мебель. Не преминув горько заметить:

– Зачем вам тратить деньги, если завтра вы могли бы все забрать и даром?

– Потому, что вопреки вашей привычке вы совершенно законно купили мебель леди Тримэйн, а я честен даже с прохвостами. К тому же толпа, возможно, ограбит и сожжет ваш дом – вы ведь показали им, как это делается! – а мне не хочется забирать остатки. Я сейчас же отправлюсь в мэрию, чтобы зарегистрировать покупку, а завтра все заберу.

В действительности Бюто провел в тюрьме лишь несколько месяцев. Руки его не были в крови, и ему могли предъявить обвинение лишь в грабежах, незаконных поборах и грубом обращении без тяжелых последствий. К тому же его соседка, жившая в доме напротив, свидетельствовала в его пользу. Мадам Линьер во время беспорядков прятала у себя в доме священника, у которого часто собирались верующие и заполняли ее дом и сад. Бюто все это видел, но никогда ничего не сказал...

– Значит, здесь все, как раньше? – прошептала пораженная Лорна, сбрасывая пальто на подлокотники кресла и направляясь к огню. Она остановилась у камина, скрестила на груди руки и смотрела на пылающий огонь.

– Не совсем. Только эта комната и комната Мари. Там удалось собрать почти все. Две другие комнаты стоят пустые. Ну а эти индийские ковры, – добавил он, указывая на два шерстяных пестрых прямоугольника, закрывавших хорошо натертый красноватый пол, – они из усадьбы На Тринадцати Ветрах.

Это название заставило ее вздрогнуть.

– Из усадьбы? Сюда?

– А почему бы нет? Настоящим хозяином этого дома является Артур. Я привел здесь все в порядок ради него...

– Да, верно, я забыла...

В этот момент вошел Жиль Перье с дорожными сумками. Он уже поставил кабриолет в сарай и позаботился о лошади. Гийом взял сумки и направился к лестнице.

– Пойдите посмотрите вашу комнату! – сказал он. – Там вы можете немного отдохнуть, а потом спуститься вниз к ужину. Если верить моему носу, курица скоро будет готова.

– У вас есть в запасе четверть часа, – поддержал его сторож.

Несмотря на кажущуюся беззаботность, Гийом очень волновался, когда вводил Лорну в комнату, где они с Мари так страстно любили друг друга. Как только они вошли, большое зеркало, стоявшее на туалетном столике, отразило их двойное изображение и он почувствовал, как дрожь пробежала у него по спине. Зеркало было старое, кое-где отколотое и поблекшее, и изображение было зеленоватого оттенка. Ему показалось, что возле него – отражение Мари. Он оглядел комнату и еще больше испугался: в камине горел огонь, на ночном столике у кровати стоял канделябр с зажженными свечами, освещавшими белизну приготовленной постели. В маленькой вазочке даже стоял букетик подснежников. Жиль Перье сделал все так, как будто в этом участвовала женская рука. Может быть, все было слишком хорошо, и Гийом, внезапно понявший всю опасность, почувствовал, как у него появилось безумное желание бежать отсюда.

Сделав над собой страшное усилие, так что даже пот выступил у него на лбу, он взял себя в руки, но не решился переступить порог. А Лорна улыбалась этой уютной комнате.

– Как мило! – сказала она. – А вы, где вы проведете эту ночь?

– Внизу. Перье там ставит раскладную кровать. Я там спал в предыдущие приезды сюда. Я не мог спать в этой комнате...

– Но ведь вы говорили, что здесь есть еще две?

– Да. В одной жила Китти, а вторая пустовала. Во всяком случае, я придерживаюсь принятого мной решения... Ну, переодевайтесь скорее. Я ужасно голоден...

Она не заставила себя долго ждать. Несколько минут спустя они уже сидели за столом возле камина. На столе была любимая Гийомом скатерть в белую и красную клетку, которая напоминала ему детство. Из пузатой супницы шел пар, и лица сидевших за столом даже слегка заблестели от влаги. Гийом налил гостье суп в тарелку с цветочком, а женщина в это время положила ему ладонь на свободную руку.