Рабыни дьявола

Но Видок не выдержал и заметил со своего наблюдательного поста:

– Будь я на вашем месте, я бы сел в тени под бортом! Даже глупым полицейским, тупым таможенникам или пьяным солдатам может показаться странным жандарм, который бросается на поиски каторжника с женщиной в руках!

Они молча послушались, нашли укромное местечко и спрятались в нем, как две счастливые птички в гнезде. Нежным движением Марианна сняла дурацкую треуголку, чтобы морской ветер свободно гулял в волосах Язона.

И тут же она уже по привычке подняла глаза к небу: звезды ярко сияли, и их было гораздо больше, чем девять…

Ночь чудес сдержала свое обещание.

Глава III

Да свершится правосудие…

В то время как «Сен-Геноле», ведомая опытной рукой Жана Ледрю, неслась в открытом море по направлению к мысу Сен-Матьё и Конкету, а бретонские берега безмолвными призраками проплывали в ночи, Франсуа Видок рассказывал.

В конце дня на ремонтной верфи при каторге произошел ужасный случай. Из-за неправильного маневра на работавших в сухом доке каторжников упала мачта. Одного убило, а нескольких тяжело ранило. В один момент каторжный околоток, пышно именуемый лазаретом, оказался переполненным настолько, что Язона Бофора, признанного достаточно поправившимся, немедленно перевели в общее помещение. К счастью, из-за спешки его не приковали к соседу, как обычно делается, а, отложив это на завтра, только к общим нарам.

– Зная, что вы уже готовы, мне надо было как можно скорей предупредить вас, что все изменилось, и в то же время я не мог заставить себя лишиться такой великолепной возможности, которую представляла ваша шхуна. Перепилить оковы Бофора не потребовало много времени… У меня есть некоторый опыт в подобных упражнениях, – добавил он с полуулыбкой. – Что касается моих, то я это сделал заранее. Оставалось обеспечить возможность выйти с каторги через дверь. Бофор мог идти. Он достаточно поправился для этого, но чтобы перелезть через стену… И я принял единственное возможное решение: оглушить двух жандармов и напялить их форму, после того как их, крепко связанных и с кляпами во рту, поместить в надежное местечко.

– Не таким уж надежным оно оказалось, – недовольно пробурчал Жоливаль. – Совсем немного времени понадобилось, чтобы их обнаружить, раз тревогу подняли вскоре после вашего ухода.

Виконт страдал от морской болезни. Вытянувшись во весь рост возле груды такелажа, не только избегая опасности от столкновения с гиком, при каждой перемене галса пролетавшим над палубой, но и стараясь не делать лишних движений, он упорно смотрел в темное небо, зная прекрасно, что стоит только глянуть на воду, как станет гораздо хуже.

– Я уверен, что даже сейчас их еще не обнаружили, – категорически утверждал Видок. – Они в канатной мастерской, куда до утра никто не заглянет. И поверьте мне, я умею связывать и затыкать кляпы!

– Тем не менее тревога была объявлена…

– Да, но не из-за нас! Очевидно, другой каторжник решил использовать рождественскую ночь, чтобы тоже попытать счастья. Мы просто не подумали об этом, – сказал он, пожимая плечами, – да и не могли же мы претендовать на монополию в части бегства.

– Но тогда, – воскликнула Марианна, – вас, может быть, вообще не ищут?

– Да, вполне возможно! Но, если допустить, что жандармов еще не нашли, наше отсутствие все-таки должны заметить. Когда тревога уже объявлена, нашим товарищам незачем молчать. Наше счастье, что нас, без сомнения, ищут на побережье и в окрестных деревнях. Для каторжника практически невозможно раздобыть себе судно, особенно такое, как это, даже с помощью извне. Ведь среди них нет богатых людей.

Он продолжал делиться своим опытом в части организации побегов, но Марианна больше не слушала. Сидя у борта с растрепанными ветром полосами, она нежно гладила голову Язона, лежавшую у нее на коленях. Он был еще очень слабый, и эта слабость волновала и восхищала Марианну, ибо таким он принадлежал ей полностью, только ей одной, плотью от ее плоти, как будто он был ее утраченным ребенком или одним из тех, кого она ему подарит.

С тех пор как покинули Брест, они почти ничего не говорили, может быть, потому, что отныне вся жизнь принадлежала им. Она распростерлась перед ними безмерная, как этот океан, который приплясывал вокруг них с глубокими влажными вздохами, подобно близкому животному, встретившему хозяина после долгого отсутствия. Ей было показалось, что Язон заснул, но, нагнувшись, она увидела, как блестят его широко открытые глаза, и поняла, что он улыбается.