Мария — королева интриг

Этого было достаточно, чтобы Габриэль внутренне содрогнулся: маркиз де Лианкур терпеть не мог мадам де Люин. Причина была крайне проста: она отвергла его с присущей ей дерзостью, не потрудившись даже как-то приукрасить свой отказ и прибавив к тому же, что положение друга де Шевреза не дает ему никакого права делить с ним любовницу.

Собрав таким образом необходимые сведения, Мальвиль задумался над тем, что ему следовало делать. У него мелькнула было мысль отправиться в замок Марше, но это ничего не дало бы: там он оказался бы на враждебной территории, быть может, его вообще не приняли бы. К тому же приставленная к герцогу стража была бы уже начеку. Самым разумным было дождаться завтрашнего дня, войти в базилику перед утренней мессой и, спрятавшись, дождаться торжественной службы, на которой, вероятнее всего, будет только Шеврез и его свита…

Габриэль тщательно продумал стратегию, после чего, не найдя для себя никакого полезного занятия и чувствуя усталость после долгой дороги, он блаженно улегся в постель и крепко проспал до криков первых окрестных петухов.

Он встал, спустился во двор, чтобы умыться из фонтана, потребовал горячей воды, чтобы подровнять усы и бородку, почистил одежду и сапоги и отказался от предложенного мэтром Дюкро завтрака, сославшись на необходимость сосредоточиться на молитвах. Удостоверившись, что крест Марии по-прежнему на своем месте, он отправился к церкви, стараясь опоздать ровно настолько, чтобы не смешаться с толпой верующих, идущих к первой мессе. Оказавшись внутри, он сделался легким и молчаливым, как тень, выбрал себе укрытие в одной из боковых часовен поблизости от главного амвона, откуда он мог видеть практически все, что происходило в нефе. Мальвиль воздержался от исповеди и без особого настроения помолился за успех своего предприятия Пресвятой Деве и своему покровителю, архангелу Гавриилу, который является также покровителем посланцев. После этого он уселся в своем темном углу и стал дожидаться начала торжественной мессы, столь же неподвижный, как и статуи по бокам.

В храме, посещаемом паломниками, всегда царит легкое оживление, так что скучать Габриэлю не пришлось. Наконец все началось; ризничий зажег свечи на алтаре, над которым возвышалась маленькая черная фигурка Девы Марии, одетая в белый атлас и увенчанная драгоценными камнями. Затем послышался шум приближающейся кавалькады, и через мгновение ударили колокола. Главные врата храма отворились, и духовенство вышло навстречу принцу. В то самое время, когда герцог и его свита вступили в неф, Габриэль встал на колени у входа на хоры. Разумеется, его тотчас же заметил один из священников, поскольку теперь он оказался прямо на виду.

— Что вы здесь делаете, сын мой?

Габриэль обратил к нему ангельски невинный взгляд.

— Но… я молюсь, святой отец!

— Конечно, конечно, но вам придется уйти. Сюда идет монсеньор де Шеврез…

— ..а я привез приношение от имени светлейшей и властительнейшей госпожи Марии де Роан, герцогини де Люин.

Произнося эти слова, он повысил голос, и имя зазвенело, точно молот по наковальне. Одновременно Мальвиль вытащил из-за пазухи замшевый футляр и ловко извлек из него крест, усыпанный камнями, в которых блеснули, отражаясь, огоньки свечей. Преклонив колено, он на раскрытой ладони поднес крест архипресвитеру, появившемуся вместе с Шеврезом. Последний был явно удивлен.

— Мальвиль? Вы здесь?

— Не от своего имени, монсеньор, но от имени госпожи герцогини, которая теперь нездорова и не смогла приехать лично…

Архипресвитер между тем не скрывал своего восхищения перед прекрасным приношением.

— Мы вместе возложим этот драгоценный дар к ногам Пресвятой Божьей Матери по окончании мессы, сын мой, и возблагодарим щедрую дарительницу. А сейчас, прошу вас понять, церемония должна продолжиться.

Габриэль с поклоном отступил и занял место в стороне от дворян из свиты герцога с таким расчетом, чтобы иметь возможность спокойно наблюдать за ними. Он узнал маркиза де Лианкура, который смотрел на него с неприкрытой враждебностью, но и прочие «друзья» не слишком обнадеживали: они были убежденными противниками Марии. Среди них были Жан Земе, старший сын друга Генриха IV, крупного финансиста, скончавшегося лет десять тому назад; Франсуа дю Валь, маркиз де Фонтене-Марей, просвещенный человек и храбрый воин, наконец, граф де Блэнвиль. Приближенные герцога Клода, все они были так же привержены королю, как и он сам. Нелегко будет изолировать Шевреза от этой четверки для разговора с глазу на глаз. Эти люди были способны даже на провокацию. Мальвиля это не пугало: со шпагой в руке он знал мало равных себе, и никто не мог превзойти его по внимательности и быстроте реакции. И все же он приехал сюда не ради дуэли: это было бы потерей времени.