Мария — королева интриг

Однако по прибытии она заметила, что залитый солнцем Фонтенбло в чудесном зеленом наряде, хоть и не утратил ничуть своего очарования, оживлением не отличался.

Верный своим привычкам, Людовик XIII часть дня проводил на охоте, а оставшееся время — в беседах с кардиналом, стараясь как можно меньше видеться с женой. Объяснения по поводу амьенского события у них так и не состоялось. Редкие минуты хорошего настроения король отводил общению со своим новым фаворитом, первым после смерти Люина, Франсуа де Баррадом. Он был красив, как статуя, тщеславен, как павлин, но недалек умом. Поначалу паж Малых конюшен, он в короткий срок сделался первым конюшим, первым дворянином палаты и управляющим дворца Бурбонов. Король повсюду брал его с собой, обращался с ним как с товарищем — они были почти сверстники, — не отдавая себе отчета в том, что таким образом он дает повод к различным предположениям, а Баррад, раздувшись от важности, не понимал, что ему отнюдь не все дозволено. В сущности, для короля этот красивый юноша был его собственным Бекингэмом, своего рода местью, и он злорадствовал, выставляя его напоказ перед провинившейся супругой.

Прибыв во дворец, герцог де Шеврез был любезно принят Людовиком. Он удостоился благодарности за успешно осуществленное посольство, тем более что привезенные им письма от английского короля расточали похвалы в его адрес. К тому же король Карл хотел наградить его орденом Подвязки, но Клод согласился принять его лишь после того, как испросил согласия своего государя. Эта покорность понравилась. Таким образом, герцог, являя собой своего рода привилегированные узы с Англией, чувствовал себя при дворе лучше, чем когда бы то ни было.

Ради дифирамбов в адрес Марии Карл также обмакнул свое перо в чернила: «Прошу вас вместе со мною оказать ей почести и возблагодарить за ту великую честь и радость, которую она подарила нам, ибо она способна стать украшением любого дома и служить достойнейшим залогом нашей взаимной привязанности». Что, впрочем, не слишком повлияло на мнение Людовика XIII.

— Кажется, мой английский кузен вас крепко любит! — резко бросил он Марии.

— И я очень Люблю короля Карла! Он был бесконечно добр ко мне.

— О, ни секунды не сомневаюсь! Даже пригласил вас в свой дом рожать!

— Ваше Величество, вероятно, забыли, что это также и дом королевы Генриетты-Марии?

— Ничуть, ничуть! Место, которое выбрали вы для этого события, несомненно, было не столь славным!

— Конечно, я не ожидала столь высокой чести, но с тех пор как я находилась вне собственного дома, любой дружеский кров был мне ценен. Королю, быть может, неизвестно, что в Лондоне свирепствует чума!

— Будьте уверены, что меня это волнует больше, чем вас! На этот счет королева-мать желала вас видеть. Она, как и я, беспокоится за свою дочь!

Сухо кивнув Марии, Людовик положил конец разговору, повернувшись спиной к молодой женщине, испытавшей в некотором роде облегчение. Она поспешила предстать перед Марией Медичи. Но там началась другая песня.

Флорентийка была в отвратительном настроении. Она находила свои апартаменты в Фонтенбло неудобными, не смея при этом потребовать те, которые она занимала прежде, будучи королевой во всей полноте этого титула. К тому же она разыскивала, вернее, все искали для нее, какую-то брошку, которую она объявила более ценной, чем все другие, лишь потому, что не могла ее найти. Бог знает, существовала ли она вообще… Посему, верная своей привычке, она оглашала спальню воплями, осыпая всех вокруг проклятиями и ругательствами, позаимствованными у флорентийских грузчиков с Люнгарни (Набережная реки Арно во Флоренции) и расцвеченными более поздними заимствованиями у рабочих с луврской пристани.

Мадам де Шеврез попала в этот водоворот, точно камень, угодивший в болото с лягушками. Уперев руки в боки, королева-мать обратила свой взор на нее:

— Мария! Вернулась наконец!.. Не надоело тебе разыгрывать потаскуху перед англичанами, вместо того чтобы позаботиться о моей бедной дочери?

Получив подобную оплеуху, Мария с трудом закончила свой реверанс. Она разозлилась еще больше, почувствовав, что краснеет.

— Мадам! — запротестовала она. — Я не знала, что Ваше Величество прислушивается к кухонным сплетням. Я никогда…

— Не пытайся защищаться, несчастная, нам здесь известно, кто чего стоит. Ты наставила рога этому бедному дурачку Шеврезу со всеми, кто только попадал тебе под юбку!