О скитаньях вечных и о Земле (сборник)

Сеси напевала. Губы Энн разомкнулись, и зазвучала мелодия.

— Да, я странная,— ответила Энн.

— Ты на себя не похожа,— сказал Том.

— Сегодня — да.

— Ты не та Энн Лири, которую я знал.

— Совсем, совсем не та,— прошептала Сеси за много-мно-го миль оттуда.

— Совсем не та,— послушно повторили губы Энн.

— У меня какое-то нелепое чувство,— сказал Том.

— Насчет чего?

— Насчет тебя.— Он чуть отодвинулся и, кружа ее, пристально, пытливо посмотрел на разрумянившееся лицо.— Твои глаза,—произнес он,—не возьму в толк.

— Ты видишь меня? — спросила Сеси.

— Ты вроде бы здесь и вроде бы где-то далеко отсюда.— Том осторожно ее кружил, лицо у него было озабоченное..

— Да.

— Почему ты пошла со мной?

— Я не хотела,— ответила Энн.

— Так почему же?..

— Что-то меня заставило.

— Что?

— Не знаю.— В голосе Энн зазвенели слезы.

— Спокойно, тише... тише...— шепнула Сеси.— Вот так. Кружись, кружись.

Они шуршали и шелестели, взлетали и опускались в темной комнате, и музыка вела и кружила их.

— И все-таки ты пошла на танцы,— сказал Том.

— Пошла,— ответила Сеси.

— Хватит.— И он легко увлек ее в танце к двери, на волю, неприметно увел ее прочь от зала, от музыки и людей.

Они забрались в повозку и сели рядом.

— Энн,— сказал он и взял ее руки дрожащими руками.— Энн.

Но он произносил ее имя так, словно это было вовсе не ее имя. Он пристально смотрел на бледное лицо Энн, теперь ее глаза были открыты.

— Энн,, было время, я любил тебя, ты это знаешь,— сказал он.

— Знаю.

— Но ты всегда была так переменчива, а мне не хотелось страдать понапрасну.

— Ничего страшного, мы еще так молоды,— ответила Энн.

— Нет-нет, я хотела сказать; прости меня,— сказала Сеси.

— За что простить? — Том отпустил ее руки и насторожился.

Ночь была теплая, и отовсюду их обдавало трепетное дыхание земли, и зазеленевшие деревья тихо дышали шуршащими, шелестящими листьями.

— Не знаю,— ответила Эин.

— Нет, знаю,—сказала Сеси.— Ты высокий, ты самый красивый парень на свете. Сегодня чудесный вечер, я на всю жизнь запомню, как я провела его с тобой.

И она протянула холодную чужую руку за его сопротивляющейся рукой, взяла ее, стиснула, согрела.

— Что с тобой сегодня? — сказал, недоумевая, Том.— То одно говоришь, то другое. Сама на себя не похожа. Я тебя по старой памяти решил на танцы позвать. Поначалу спросил просто так. А когда мы стояли с тобой у колодца,, вдруг почувствовал: ты как-то переменилась, сильно переменилась. Стада другая. Появилось что-то новое... мягкость какая-то...— Он подыскивал слова.— Не знаю, не умею сказать. И смотрела не так. И голос не тот. И я знаю: я опять в тебя влюблен.

«Не в нее,— сказала Сеси,— в меня!»

— А я боюсь тебя любить,— продолжал он.— Ты опять станешь меня мучить.

— Может быть,— ответила Энн.

«Нет-нет, я всем сердцем буду тебя любить! — подумала Сеси.— Энн, скажи ему это, скажи за меня. Скажи, что ты его всем сердцем полюбишь».

Энн ничего не сказала.

Том тихо придвинулся к ней, ласково взял ее за подбородок.

— Я уезжаю. Нанялся на работу, сто миль отсюда. Ты будешь обо мне скучать?

— Да,— сказали Энн и Сеси.

— Так можно поцеловать тебя на прощание?

— Да,— сказала Сеси, прежде чем кто-либо другой успел ответить.

Он прижался губами к чужому рту. Дрожа, он поцеловал чужие губы.

Энн сидела будто белое изваяние.

— Энн! — воскликнула Сеси.— Подними руки, обними его!

Она сидела в лунном сиянии, будто деревянная кукла.

Он снова поцеловал ее в губы.

— Я люблю тебя,— шептала Сеси.— Я здесь, это меня ты увидел в ее глазах, меня, а я тебя люблю, хоть бы она тебя никогда не полюбила.

Он отодвинулся и сидел рядом с Энн такой измученный, будто перед тем пробежал невесть сколько.

— Не понимаю, что это делается... Только сейчас...

— Да? — спросила Сеси.

— Сейчас мне показалось...— Он протер руками глаза.— Не важно. Отвезти тебя домой?

— Пожалуйста,—сказала Энн Лири.

Он почмокал лошади, вяло дернул вожжи, и повозка тронулась. Шуршали колеса, шлепали ремни, катилась серебристая повозка; а кругом ранняя весенняя ночь — -всего одиннадцать часов,— и мимо скользят мерцающие поля и луга, благоухающие клевером.