Жажда возмездия

Фьора опустила глаза, и Эстебан снял руки с ее плеч. Наступило молчание, которое Мортимер сообразил не нарушать, видимо, догадавшись, что его соперница побеждена. Она никогда ничего не таила от Леонарды, если та хотела что-нибудь разузнать. Ну как сказать ей, что король послал ее в Лотарингию, чтобы соблазнить одного из военачальников Карла Смелого и склонить его к предательству? Леонарда возмутится, будет запрещать ей это, и, возможно, они даже поссорятся, что было бы невыносимо для Фьоры. А сейчас ей нужна была вся ее смелость. Подняв глаза, она увидела, что Эстебан наблюдал за ней. Дуглас Мортимер, безразличный к происходящему, стоял у открытой двери, заслонив ее своей широкой спиной, и смотрел на дождь.

– Вы правы, друг мой, лучше дать Леонарде жить спокойно в доме госпожи Агнеллы до полного выздоровления. Да и не в ее возрасте выносить лишения дальнего путешествия. Пусть она спокойно молится за нас... Мессир Мортимер! – позвала она.

Шотландец повернулся к ней:

– Я вас слушаю, мадам.

– Мы поедем, когда вы пожелаете и туда... куда вы сказали.

Вечером они прибыли в Вилле-ан-Ретц.

Часть III

Наемники

Глава 8

Кондотьер

Дождь шел не переставая. Отвратительная погода с проливным дождем и резкими порывами ветра напоминала не конец лета, а позднюю осень. Фьора, закутанная в плотную черную накидку с капюшоном, и Эстебан в дорожном плаще сидели в седлах, сгорбившись и втянув голову в плечи, зато Шквал словно бы не замечал непогоды. Выпрямившись, с задорно торчащим пером на шляпе, он направлял свою лошадь по размытой дороге мимо рытвин и ухабов с таким достоинством, как если бы следовал в эскорте короля. Его широкие плечи защищали Фьору от ветра, но мешали видеть открывавшийся пейзаж, в котором, по правде сказать, не было ничего утешительного. Шампань, которую они пересекали из конца в конец, так пострадала от недавних войн, что, несмотря на все усилия короля Людовика, вернувшего в страну какой-то покой, ей никак не удавалось вполне оправиться. Даже в Реймсе, священном для королей городе, было видно бескровное лицо нищеты.

После Реймса стало много хуже. По дороге не попадалось ни одного постоялого двора. Путешественники могли останавливаться в жалких лачугах, где им предлагали только фрукты, мед и сыр, а в качестве ночлега сарай, в котором не было даже соломы. Тем не менее Мортимер платил за такое гостеприимство по-королевски, хотя каждый раз, когда ему приходилось расставаться с очередной золотой монетой, он хмурил брови, а под усами кривил губы.

– Могу поспорить, что он невероятно скуп, – шепотом сказал Эстебан как-то утром, когда они покидали очередное пристанище. – Видимо, король это знает и отдал отдельный приказ, иначе бы этот фанфарон заморил бы нас голодом и заставил ночевать под открытым небом.

Отношения между Фьорой и ее проводником нисколько не улучшились. Очередная стычка произошла прямо в Сенлисе, когда молодая женщина наотрез отказалась сесть в предложенную ей шотландцем повозку, а, распахнув накидку, показала ему мужской костюм, в который была одета.

– Однако я сопровождаю даму, а не какого-то мальчишку, – резко возразил он.

– Вы сопровождаете Фьору Бельтрами, – спокойно заявила молодая женщина, – и я была бы очень удивлена, если бы король счел возможным указать вам, во что я должна быть одета и на чем мне ехать. Я сижу в седле с раннего детства и не желаю, чтобы меня часами трясли, как грушу, в этой коробке. К тому же мы будем ехать намного быстрее!

Этот аргумент решил спор, но с тех пор Дуглас Мортимер обращался к своей попутчице только в случае крайней необходимости.

С Эстебаном отношения были не намного теплее. Шотландец и кастилец вели себя по отношению друг к другу вызывающе высокомерно, и казалось, хуже уже быть не могло. Как раз в это время Эстебан, узнав, что Мортимер терпеть не может его пения, задумал развеять дорожную скуку, ублажая слух своих попутчиков пением баллад, романсов и песен, которыми он был наслышан с детства. У него, кстати, был неплохой голос, но Мортимер ни за что бы этого не признал. Он только громко сказал, что дождь, несомненно, прекратится, если Эстебан согласится помолчать.

Тем не менее Фьора и ее наставник должны были признать, что присутствие шотландца помогало им в пути. Он уверенно выбирал дорогу, а однажды, когда они проезжали через небольшой лесок и на них напали грабители с очевидным намерением поживиться за счет их багажа, они смогли убедиться, что сержант Мортимер стоил один целого вооруженного отряда. При виде противника он впал в какую-то фанатичную ярость и, испустив вопль такой силы, что при его звуках рухнули бы стены, если бы они были перед ним, он обнажил шпагу и бросился на нападавших. В мгновение ока убил троих из них и, оставив их лежать на поляне, бросился на троих оставшихся, которые сломя голову удирали в надежде избежать участи своих товарищей. Эстебан, пораженный не меньше грабителей, не успел даже обнажить свою шпагу. Он смог лишь присоединиться к словам благодарности, правда, не слишком искренне, которые пыталась произнести совершенно потрясенная Фьора: «Если у короля наберется всего дюжина таких, как вы, он в одной битве разгромит всю армию бургундцев...»