Три метра над небом. Я хочу тебя

— Признавайся, у кого ты ее украл?

— «Ауди»? Я же сказал — у брата…

— Нет, эту идею. В каждом месте брать одно блюдо — у кого ты это позаимствовал?

Я трясусь от смеха и чувствую себя пьяным как никогда.

— Я сам придумал.

Джин все еще держит меня за воротник и смотрит по-прежнему недоверчиво.

— И ты не делал ничего подобного с какой-нибудь другой девушкой?

— Нет. Это только для тебя. Если уж на то пошло, я не бывал в этих местах ни с одной девушкой.

Джин отталкивает меня, и я чуть не падаю.

— Ну, это уж ты загнул! Пум! — это лопнул воображаемый надувной шарик, так она сильно выдула воздух изо рта. — Пум. Фигня! Ах-ах, Стэп сказал какую-то фигню.

Она зациклилась. Тогда я хватаю ее за воротник, раскручиваю, она делает полуоборот и оказывается у моего лица. Я смотрю на ее губы.

— Хорошо, сказал фигню. Но если я и был здесь, то всегда в компании. А вот так, как с тобой, — никогда.

— Ну ладно, так-то лучше. В это еще можно поверить.

— Можешь в это поверить.

Мой голос становится тише, и она тоже говорит немного приглушенно, я шепчу ей на ухо, в шею, в волосы. Улыбаясь, смотрю ей прямо в глаза. Она поняла, она мне верит. Но мне хочется приложить к этому договору о доверии печать.

— Клянусь…

Теперь она уверена, что я говорю правду. Она тоже улыбается и успокаивается. Поцелуй. Мягкий поцелуй. Медленный, спокойный поцелуй. Поцелуй, смешанный с «Траминером», легкий, с борьбой языков во рту, скользящий поцелуй, поцелуй с покусыванием, вот о каком поцелуе я мечтаю сейчас, но поцелуй невозможен. Слишком много людей вокруг…

42

Поверить не могу. Я и Стэп, мы стоим на виа Говерно Веккьо и целуемся посреди дороги. Люди проходят мимо, смотрят на меня, смотрят с любопытством… А я стою посреди дороги. Ни о чем не думаю, глаза закрыты, и ничто меня не волнует. Вокруг народ. Ну вот, кажется, кто-то все же останавливается рядом и смотрит на меня пристально. Потихоньку открываю правый глаз. Никого. Все спокойно. Закрываю снова. Может, это с другой стороны… Да плевать мне! Я и Стэп. Обнимаю его крепче, и мы продолжаем целоваться, ни о чем не думая, ни о чем не беспокоясь. И смеемся, сама не знаю чему. Может быть, тому, что его рука сползла мне на бедро и двигается куда-то дальше? Но, честно говоря, я об этом даже не думаю. Мне просто захотелось смеяться и все. И ему тоже. И мы рассмеялись.

— Давай, нас ждут лучшие из лучших.

— Кто это, твои друзья-зануды?

— Да ты что! Идем туда, где готовят только пасту.

— А, да, ты же говорил…

Хозяин представляется: Альберто. Он любезен, усаживает нас и советует взять «триптих», как он его назвал.

— Толченые трофие, тортеллони с тыквой и рис в шампанском с крабами.

Мы переглядываемся и киваем, хорошо, годится. И вообще, послушай, Альберто, почему ты никак не уходишь?

— А пить что будете?

Стэп спрашивает, есть ли белое вино, по крайней мере, мне так кажется. Я не очень-то расслышала… «Фарфаллина» или что-то в этом роде.

— Прекрасно.

Альберто наконец-то уходит. Я осматриваюсь по сторонам. Арки из древнего кирпича, камни выступают из стен: белые, коричневые, красные. Свет направлен вверх. Все безукоризненное чистое. Чуть дальше — кухня. Сделана под античность, решетка или что-то вроде того, и дверки, распахивающиеся как в салуне. Оттуда выходит официант с горячим дымящимся блюдом, и никто в него не стреляет. Даже наоборот, за одним из столиков ему радостно подают знаки, чтобы он подошел. Интересно, они долго ждали?

— Вот ваша «Фалангина».

Альберто несет бутылку белого вина, легко открывает ее и ставит посередине стола. «Фалангина»… Не «Фарфаллина». Стэп берет и наливает немного мне в бокал. Я жду, пока он нальет и себе, и мы поднимаем бокалы.

— Подожди, надо тост сказать.

Смотрю на него с интересом.

— Послушаем, — улыбаюсь я, — за что выпьем?

— За что хочешь. Каждый решит про себя, и потом выпьем вместе.

Я на секунду задумываюсь. Он смотрит мне в глаза. Потом протягивает свой бокал к моему. Чокаемся.

— Может быть, мы загадали одно и то же.

— Может, когда-нибудь мы и скажем друг другу.

— Если сбудется.

Я смотрю на Стэпа: он пытается понять, что я задумала. И улыбается мне.

— Сбудется… сбудется…