Ягодицы у хозяйки сегодня необычно зажаты. Слишком напряжены. В этот раз их пришлось разминать по-особому, вместе с тазобедренными суставами. Аомамэ захватила бедро хозяйки и вывернула под углом.
— Очень! — Хозяйка скривилась.
— Хорошо, — кивнула Аомамэ. — Если больно — это хорошо. Плохо, когда боли нет. Еще чуть-чуть вас помучаю, потерпите?
— Да, конечно, — отозвалась хозяйка.
Что уж тут спрашивать. Эту женщину терпению учить не нужно. Она, как правило, молча сносит любую боль. Корчится, но не издает ни звука. Даже когда Аомамэ проделывает с ней то, от чего здоровые мужики орут как резаные. Такая сила духа, ей-богу, достойна восхищения.
Правым локтем, как рычагом, Аомамэ надавила на бедро старушки еще сильнее. Раздался пронзительный хруст, и суставы переместились куда нужно. Хозяйка перестала дышать, но не издала ни стона.
— Ну вот! — сказала Аомамэ. — Теперь будет легче.
Хозяйка перевела дух. Лоб ее покрылся испариной.
— Спасибо, — тихо сказала она.
Старческие мышцы размяты. Через все страданья и боль. Но все-таки оставались участки, где боли уже не ощущалось, как над ними ни колдуй. Это знала Аомамэ, и это знала сама хозяйка. Поэтому весь этот час они провели без слов. Соната для блок-флейты закончилась, компакт-диск остановился. Кроме птичьего пенья в саду, на свете осталось ни звука.
— Все тело такое легкое, — произнесла наконец хозяйка, уткнувшись в кушетку. Банное полотенце, сложенное рядом, набухло от пота, хоть выжимай.
— Ну слава богу, — отозвалась Аомамэ.
— Спасибо, что ты рядом, — продолжала хозяйка. — Если исчезнешь, будет совсем невмоготу.
— Не волнуйтесь. В ближайшее время я никуда исчезать не собираюсь.
Хозяйка помолчала, словно подыскивая слова. А затем спросила:
— Извини за личный вопрос. У тебя есть любимый человек?
— Самый любимый есть, — ответила Аомамэ.
— Вот это хорошо.
— Только я для него, к сожалению, не настолько важна.
— Может, странный вопрос, но… почему ты для него не настолько важна? Насколько я вижу, ты очень привлекательная девушка.
— Просто потому, что он не знает о моем существовании.
Хозяйка помолчала, раздумывая над услышанным.
— Значит, ты не хочешь, чтобы он узнал?
— Прямо сейчас — нет, — ответила Аомамэ.
— Ты почему-то не можешь к нему приблизиться?
— Причины есть. Но главное — я пока сама не хочу.
Хозяйка с интересом посмотрела на Аомамэ.
— Встречала я странных людей. Считай, ты одна из них.
Аомамэ поджала губы.
— Ничего особенно странного во мне нет. Просто я стараюсь жить так, как чувствую.
— И никогда не менять однажды установленных правил?
— Да.
— То есть ты — упертая и сердитая?
— В каком-то смысле, возможно.
— И только вчера, похоже, немного ослабила вожжи, я правильно понимаю?
Аомамэ покраснела.
— Что, так заметно?
— Ощущаю кожей. Улавливаю по запаху. Дух мужчины сразу не выветривается. А с годами его начинаешь чувствовать моментально.
Аомамэ нахмурилась.
— Иногда без этого никак. Я, конечно, понимаю, что хвалиться тут особо нечем…
Хозяйка протянула руку, положила ее на ладонь Аомамэ.
— Разумеется. Иногда без этого действительно никуда. Не о чем тут говорить, и корить себя не за что. Но все-таки, мне кажется, ты могла бы добиться счастья гораздо проще. Полюбить обычного человека и дожить с ним до банального хеппи-энда.
— Я бы и сама так хотела. Но ведь это непросто.
— Почему?
Аомамэ ничего не ответила. Не так-то легко все это объяснить.
— Если понадобится совет, обращайся, — сказала хозяйка, вытирая лицо полотенцем. — По любым вопросам, включая личные. Чем смогу — помогу.
— Большое спасибо, — сказала Аомамэ.
— Иногда отпустить вожжи — еще не значит расслабиться, верно?
— Святые слова.
— Ты не совершила поступков, из-за которых теряют себя, — сказала хозяйка. — Это ты понимаешь?
— Понимаю, — кивнула Аомамэ.
И правда, это она понимала. Что бы вчера ни случилось, себя она не теряла. Но какая-то неуверенность оставалась. Точно винный ободок на донышке выпитого бокала.