В альковах королей

На самой верхней террасе избранницу Мардука ожидали жрецы. Они подвели ее ко входу в святилище, она сбросила с себя последнее покрывало и, обнаженная, ступила в свои брачные покои. Теперь ей предстояло дождаться того, кто явится овладеть ею.

Эта совсем юная девушка была выбрана из сотен других только потому, что оказалась красивее их. Ее красота была безупречна. Никого не интересовало, к какому сословию принадлежала девственница до того, как стала невестой Мардука. Она могла быть знатной вавилонянкой, а могла быть простой крестьянкой, или пленницей, или даже рабыней. Ей не удастся вернуться туда, где проходила прежде ее жизнь, ибо нынешним вечером с ней возляжет бог, и никогда больше она уже не познает ни одного мужчины. Она не была обречена на священную проституцию, как все жрицы богини Иштар; ей предстояло превратиться в жрицу Мардука и хранить ему верность до конца своих дней. Во всяком случае, простолюдины верили, что дело обстояло именно так.

Геродот же был куда менее доверчив. Вот что писал он, когда услышал рассказы про храм Мардука: «Некоторые утверждают, будто сам бог посещает этот храм и отдыхает на этом ложе, но мне сие представляется весьма сомнительным».

И действительно – вряд ли Мардук находил время совокупляться со своей земной невестой. Чаще всего его заменял верховный жрец – если, конечно, он не был слишком уж стар и немощен. Ведь мужское семя непременно должно было излиться в лоно женщины – иначе год для всей страны выдался бы неурожайным. Иногда же роль Мардука исполнял сам царь, который отнюдь не считал эту обязанность неприятной.

Часто бывало так, что божья невеста приходилась владыке Вавилонии по душе, и тогда он забирал ее в женскую часть своего дворца. А иногда она становилась любовницей верховного жреца, и он с удовольствием развлекался с ней в огромном храме, полном укромных уголков. Если рождался ребенок, то считалось, что Мардук проявил таким образом свою благосклонность и повелел сделать мальчика служителем в своем святилище.

…Девушка то замирала в уголке высокой комнаты, то боязливо подходила к двери на террасу, то приближалась к красивому столу и жадно смотрела на чашу с водой. Девушке было очень жарко, от страха у нее вспотели ладони и по спине, умащенной благовониями, стекали горячие струйки пота. Она хотела пить, но не знала, можно ли зачерпнуть воды из сосуда, предназначенного для бога.

– Чего тебе? – коротко спросил ее один из тех двоих жрецов, что по-прежнему оставались на террасе. Они не подходили к ее краю и могли не опасаться, что народ снизу заметит, как вольно ведут они себя в храме – жуют, потягивают вино, смеются… – Так чего тебе? – уже громче повторил он, когда девушка в очередной раз выглянула из комнаты.

– Пить… – прошелестела она, стесняясь своей наготы.

Жрец понимающе кивнул и снисходительно улыбнулся:

– У тебя же там есть вода.

– Но разве она не для… не для моего повелителя?

– Пей, – разрешил жрец. – Мы еще нальем. И повторяй слова. – Он глянул на небо и озабоченно нахмурился: – Вот-вот появится звезда Иштар.

Девушка испуганно ойкнула и скрылась, а жрец крикнул ей вслед:

– Не забудь: ты должна быть ласкова с богом, иначе он разгневается! Если ты поддашься страху и окажешься неловкой, наш господин Мардук покарает тебя.

И жрец с улыбкой переглянулся со своим сотоварищем. Они не ждали нынче Мардука. Сегодня сюда должен был пожаловать сам Навуходоносор, который сначала немного помедлит, дабы дать время богу решить, являться ли ему к смертной, а потом охотно овладеет этой робкой красавицей.

…Девушка знала, как ей следует встречать своего супруга. Заметив на пороге высокого, облаченного в пурпур человека, она тут же простерлась ниц, приветствуя его. Ее длинные волосы разметались по полу, и выглядела она так соблазнительно, что у царя приятно заныли чресла. Затем девственница поднялась и подошла к нему. Ее губы шевелились, произнося священную песнь любви, а руки ласкали мужское тело. Вот что говорила невеста Мардука:

• Муж, моим сердцем любимый, —
• Хороша твоя краса и сладостна как мед.
• Покорил меня ты, пред тобой пусть трепещу я —
• Муж, да отведешь ты меня на ложе.

• Муж, дай окажу тебе я ласку,
• Мои ласки могучие сладостней меда.

Девушка была прекрасно обучена науке любви, и потому уже очень скоро твердая плоть вошла в ее нетронутое лоно. «Священный бодрствующий», тот самый жрец, что недавно беседовал с невестой бога, внимательно прислушивался к доносившимся из брачных покоев звукам, а однажды даже подкрался на цыпочках и заглянул внутрь. Когда он понял, что таинство свершилось, он шагнул к самому краю террасы и семь раз воздел руки к небу. Это было знаком для толпы, собравшейся у подножья храма. Тут же поднялся невероятный шум: люди поздравляли друг друга с тем, что бог вновь даровал Вавилону урожайный год, а его женщинам – плодовитость. После этого горожане предались веселью и буйствовали до самого утра.