Пора свиданий

И все же, когда в конце этого длинного дня Катрин увидела, как солнце склонилось к западу, а Сара еще не вернулась, она не смогла противиться охватившей ее панике. Охранявшие ее женщины как-то не удивлялись долгому отсутствию Сары. Терейна выразила их мысль, со слезами пробормотав:

— Плохой знак. Черная Сара не захотела смотреть на смерть своей племянницы.

Раздосадованная Катрин думала, нет ли в этом правды? Теперь, когда пришел решающий час, она стиснет зубы и с гордо поднятой головой пойдет навстречу судьбе. Она могла надеяться только на себя. Странно, но она черпала в этой уверенности какое-то фатальное спокойствие. Она не раз смотрела смерти в глаза, и предстоящее ее больше не страшило.

Уходя из повозки, Терейна протянула ей, как и тогда, флакон, который она без колебаний выпила до дна. При этом Катрин улыбнулась! Если жидкость придаст ей мужества, так же как та, ночная, она будет биться, как львица.

В центре лагеря приготовили площадку, расчистив место, где обычно работали кузнецы. Молчаливая толпа стояла вокруг. В лучах заходящего солнца люди были похожи на бронзовые статуи. Феро и старая «фюри дай» сидели на стволе дерева, покрытого звериными шкурами. Пройдя через людское кольцо, Катрин увидела Дюнишу, приближавшуюся с другой стороны в сопровождении четырех женщин. Старый цыган по имени Якали, который, похоже, был главным советником вождя, находился в самом центре пустой площадки. На нем было одеяние, похожее на плащ

Из множества цветных лоскутов, спускавшийся до пят и придававший ему вид жреца. На голове, словно вырубленной из старого дуба, была надета изъеденная молью меховая шапка с черным пером. В каждой руке он держал по ножу.

Когда обе женщины приблизились, с них сняли лишние тряпки и оставили только рубашки, подвязав на талии поясом из кожи. Потом, не говоря ни слова. Якали протянул каждой по ножу и ушел к зрителям. Катрин осталась наедине со своей соперницей. Она с ужасом смотрела на нож, вложенный в ее руку. Как же им пользоваться? Может быть, лучше сразу дать себя зарезать, нежели всаживать клинок в тело этой девушки? Она бросила взгляд на притихшую толпу, надеясь увидеть Тристана или хотя бы Сару, отсутствие которой никак не могла себе объяснить. Видимо, с ее преданной подругой что-то случилось, что-то серьезное, иначе бы она не осталась одна в этот смертельно опасный момент. Ничто больше не могло помешать началу схватки.

Взглянув на свою противницу, Катрин быстро прочла молитву и с отчаянной смелостью, чуть нагнувшись вперед, ожидала удара. Сидевший на стволе дерева Феро поднял руку, и Дюниша пошла вперед. Медленно, очень медленно, маленькими шагами она двигалась вокруг Катрин с поднятым вверх ножом. Она улыбалась… В какой-то момент Катрин заметила, что ее ноги дрожат, но потом страх уменьшился. Волна тепла пробежала по ее напряженным мускулам, и она поняла, что напиток Терейны уже дает себя знать. Она внимательно наблюдала за каждым движением Дюниши. И вот наступил решающий момент. Расслабив колени, цыганка прыгнула на свою соперницу, выставив вперед лезвие ножа. Катрин, следившая за ней, резко нагнулась, избегая смертельного удара: нож, скользнув, вырвал кусок рубашки. Потеряв равновесие, Дюниша упала вперед, и, не теряя ни секунды, Катрин вскочила на нее, отбросив далеко в сторону свой нож, мешавший ей. В рукопашной схватке два ножа были опаснее, чем один, и она хотела теперь разоружить свою соперницу. Ей повезло, и она схватила Дюнишу за запястье и стала сжимать его изо всех сил. До ее сознания дошел одобрительный гул зрителей.

Но сильную цыганку было трудно побороть. Катрин видела теперь ее смуглое, перекошенное от злости лицо. Она скрипела зубами, ноздри раздувались, как у хищника, почуявшего запах крови. Резким движением она отбросила Катрин, вскрикнувшую от боли: это Дюниша изо всей силы укусила ее за руку, чтобы освободиться от захвата. Теперь цыганка навалилась на нее всей своей тяжестью. Катрин снова захватила руку с ножом, но теперь она хорошо знала, что соперница возьмет верх, что она не продержится долго и через минуту-другую наступит смерть. Она уже видела радость в глазах Дюниши. Медленно, оскалив зубы в улыбке, цыганка высвобождала руку, ухватившись другой за горло, и решала, куда вонзить клинок.

Тревожная мольба заполнила сердце несчастной. Для нее все было кончено. Силы ее иссякли. Она больше не могла выдержать: она знала, что не получит никакой помощи от молчаливой толпы. Ни один голос не прозвучит, чтобы остановить руку Дюниши. Катрин закрыла глаза. «Арно, — шептала она, — любовь моя!» Ее руки уже поддавались, когда в ушах раздался требовательный голос: