Пора свиданий

— Ради Бога! Дочь Египта, ты говоришь с гордостью, и ты мне нравишься. Как тебя зовут?

— Меня зовут Чалан. Для вас это имя необычно.

— Да, странное имя. Слушай, я, уже говорила, что ты мне нравишься. Дай мне напиток, который я прошу, и ты не пожалеешь.

— У меня его нет при себе, а чтобы приготовить, нужно две вещи.

Графиня бросилась к ней, порывисто сжала руки моле дои женщины. Охваченная, тайной, страстью, она требовала

— Говори! Ты получишь все, что тебе надо!

— Я должна вернуться к своим… не надолго, — добавила она, увидев, как сдвинулись рыжие брови графини, — poi настолько, сколько мне потребуется, чтобы взять кое-что.

— Договорились. На рассвете, когда откроются ворота, тебя отведут в табор. Не вздумай убежать, стражникам будет дан приказ стрелять из луков!

Катрин презрительно пожала плечами.

— Зачем же? Мне нравится в замке.

— Очень хорошо. А другое условие?

— Я должна знать, для кого предназначается этот напиток. Для того чтобы напиток действовал в полную силу, необходимы заклинания, в которых упоминается имя человека, какому он предназначен.

Наступила тишина. Катрин догадывалась, что ее требование не по вкусу графине, но ей было любопытно знать, кто же вызвал у дамы такую жгучую страсть, что она решила обратиться к помощи цыганки. Вполне возможно, что эти сведения могли обратиться в смертоносное оружие.

Мадам Ла Тремуйль покопалась в сундуке, вытащила черный бархатный плащ и надела его. Потом быстро собрала свои волосы и накинула на голову серебристую вуаль. Повернувшись к Катрин, приказала:

— Идем со мной. Сейчас увидишь.

Схватив факел, она направилась к выходу, увлекая за собой молодую женщину. Они покинули комнату. Встретив в коридоре Виолен, преданно ожидавшую приказаний, она послала ее спать, потом направилась к лестнице, но вместо того чтобы спуститься вниз в большой зал, толкнула дверцу в стене и проскользнула в нее. Катрин последовала за ней в узкий проход в массивной стене, показавшийся ей нескончаемым. Он тянулся вдоль арки тронного зала. Там было холодно, сыро; факел в руке графини нещадно чадил. Дойдя почти до конца, она остановилась, отдала факел Катрин и провела рукой по одной из стенок. Небольшая дощечка скользнула вниз, открывая в самом перекрытии ловко закамуфлированное окошко. Шум в зале, проникавший в проход, сразу усилился. Графиня потянула Катрин за рукав:

— Смотри. Видишь короля Карла у камина? — Катрин наклонилась и в самом деле увидела голубой балдахин, а на высоком золоченом троне — человека с золотой короной поверх коричневой фетровой шляпы, в котором узнала короля. Он не сильно изменился со времен Жанны д Арк: то же вытянутое серое лицо, круглые зеленовато-серые глаза, только исчезло затравленное выражение, столь неподходящее для короля. Сейчас он улыбался очень красивому молодому человеку весемнадцати-девятнадцати лет, который полулежал на подушках, разбросанных на ступеньках трона.

Катрин, отметив божественную красоту юноши, нашла ее слишком женственной. Он был молод и нежен, хотя казался высоким, сильным, хорошо сложенным. Его улыбка была обворожительна. За своей спиной она услышала торопливый голос графини:

— Видишь человека, сидящего у ног нашего сира?

— Да. Это…

— Да, это он. Он брат королевы, и его зовут Карл Анжуйский, граф Мена.

Катрин вовремя сдержалась, чтобы не вскрикнуть от удивления. Брат королевы? Значит, младший сын королевы Иоланды? Тот самый граф Мена, об очаровании и уме которого она не раз слышала в Анже. Это в него, совсем мальчика, была влюблена мадам де Ла Тремуйль? Так она же лет на двадцать старше его!

Группа танцоров в пестрых костюмах подошла к ступенькам трона, но крышка уже закрывала оконце. Катрин больше не видела праздника. Она даже не заметила Ла Тремуйля. Они вновь шли с графиней по темному проходу. Лицо последней, изменившееся от мучившей ее страсти, казалось отвратительным в неровном свете факела.

Катрин представила, в кого превратится эта женщина с годами. В страшную ведьму… Но дело зашло уже далеко, и надо было играть свою роль до конца. Она простодушно посмотрела на графиню.

— И… он вас не любит? — спросила она с деланной наивностью, вроде бы не понимая, как это возможно.

— Нет. Он разыгрывает комедию, говорит о благородных чувствах, о рыцарской чести, ссылается при этом на моего мужа… будто бы окружение королевы Иоланды питает к нему иные чувства, кроме ненависти. Боюсь, что в его голове гуляет юношеский ветер. А я хочу, чтобы он меня любил, ты слышишь, Чалан? Я хочу, чтобы он был моим хотя бы на одну ночь! Потом я найду способ удержать его.