Восьмое Правило Волшебника, или Голая империя (др. изд.)

— Мне казалось, я начала что-то понимать, пока сидела здесь, но теперь сомневаюсь. Все эти годы я чувствовала, что творю с тобой нечто ужасное, но никогда не позволяла себе задумываться об этом... Ты прав, Натан. Я считала, что ты можешь причинить зло. Но я была обязана объяснить тебе, что ты должен обдумывать свои поступки, а не ждать от тебя худшего и запирать. Прости меня, Натан.

— Ты правда думаешь именно так? — переспросил он, упершись руками в бока.

Энн лишь кивнула, не в силах поднять на него глаз. Она плакала. Как горько сознавать, что она всегда рассчитывала на честность других, но не была честна сама с собой.

— Да, Натан, именно это я и имею в виду. — Исповедь окончена. Энн подошла к кровати и упала на нее. — Спасибо, что пришел, Натан. Я больше не побеспокою тебя и понесу наказание без жалости к себе. Если ты не против, я бы хотела сейчас остаться одна и подумать.

— Ты можешь сделать это позже. А сейчас вставай и собирай вещи. Надо кое-что сделать, и быстро.

Энн подняла хмурый взгляд.

— О чем ты?

— Нам нужно многое сделать. Вставай, женщина. Мы теряем время. Надо идти. Мы на одной стороне, Энн. Надо действовать вместе и защищать то, что мы защищаем. — Натан опустился на пол рядом с ней. — Если ты только не решила просидеть здесь всю свою жизнь. — Он подбадривающе коснулся ее руки. — Если нет, пойдем со мной. У нас неприятности.

Энн наклонилась со скамьи:

— Неприятности? Какие?

— Большие. Очень большие неприятности с пророчеством.

— Пророчеством? Неприятности с пророчеством? Какие? С каким пророчеством? — в растерянности повторяла она.

Упершись кулаками в бока, Натан ухмыльнулся.

— Я не могу говорить с тобой о таких вещах. Пророчества — не для непосвященных.

Энн поджала губы, собираясь высказать все, что думает, как вдруг заметила улыбку в уголках его губ. Она улыбнулась в ответ.

— Что произошло? — спросила Энн тоном, которым говорят друзья, решив простить друг друга и забыть о прошлом.

— Энн, ты мне не верила, когда я тебе говорил, — пожаловался Натан. — Снова он, мой мальчик.

— Ричард?

— А кто еще может попасть в те передряги, в которые попадает Ричард?

— Я не думаю о Ричарде, как о мальчике.

Натан вздохнул.

— Я знаю, но тяжело в моем возрасте думать о ком-нибудь столь юном, как о мужчине.

— Он мужчина, — уверила его Энн.

— Да, думаю, да, — ухмыльнулся Натан. — И он Рал.

— В какие неприятности на этот раз влез Ричард?

— Он прошелся по границе пророчества, — пошутил Натан.

Энн скривила лицо.

— О чем ты говоришь? Что он сделал?

— Я говорил тебе, Энн, что мальчик прошел по самой границе пророчества — прошел прямо по тому месту в пророчестве, где само пророчество уже не существует.

Энн заметила, что Натан искренне взволнован, но он не придавал этому значения. Некоторые люди его боялись. Часто казалось, что он говорит полную ерунду, а на самом деле просто немногие были способны его понять. Иногда только сам пророк может объяснить свое пророчество. Своими особенными глазами, глазами пророка, он может видеть то, что недоступно больше ничьему зрению.

Энн целую жизнь работала с пророчествами, поэтому она могла понимать его предсказания лучше, чем многие; понимать хоть что-нибудь из того, о чем он говорит.

— Как ты узнал об этом пророчестве, Натан, если оно не существует? Не понимаю. Объясни мне.

— В Народном Дворце есть библиотеки, в которых хранится много ценнейших книг пророчеств, даже не виденных мною. Хотя у меня были причины подозревать, что такие пророчества должны где-то быть, я все-таки не был уверен в их существовании и в том, о чем они могут поведать. Я изучал книги с самого первого дня, как оказался здесь, и нашел связи с известным предсказанием, которое мы произнесли под сводами Дворца Пророков. Эти пророчества заполняют кое-какие дыры в тех пророчествах, о которых мы уже знаем... Но что важнее, я нашел новую цепь пророчеств, которую никогда не видел раньше. Она объясняет, почему я был слеп, и не увидел того, что происходит. Изучая последствия и изменения в цепи, я обнаружил, что Ричард создал несколько связей, которые ведут к забвению или чему-то подобному. В общем, к тому, о чем я говорил, как о несуществующем, находящимся в небытии.

Натан прохаживался по маленькой комнате, в то время как одна его рука лежала на бедре, а другая чертила в воздухе невидимые линии.