Восьмое Правило Волшебника, или Голая империя (др. изд.)

— То есть не помнил себя от злости и потому позволил птицам убить малышей Бетти? И напасть на тебя?

— Я всего лишь предполагаю. Да и то потому, что ты спрашиваешь. Я не говорю, что так думаю, — Ричард передернул плечами. Длинные, окровавленные перья, меняющие цвет от темно-серого к чернильно-черному на концах, трепетали под порывами ветра. Пока Ричард говорил, тон его голоса становился все более рассуждающим. — Могло быть и так: тот, кто следит за нами, не приказывал атаковать, а птицы решили напасть по собственной воле.

— Они просто понеслись без руля и ветрил, вырвавшись из-под узды от того, кто их направил?

— Да, я не исключаю и такого объяснения. Но возможно, он в силах послать их к нам и увидеть нас на какой-то момент, но не в силах управлять ими дольше.

Кэлен напряженно вздохнула.

— Дорогой мой, я хорошо разбираюсь в разного рода магии, — произнесла она, не в силах утаивать сомнения. — Но я никогда не слышала ни о чем подобном.

Ричард подошел ближе, опять испытующе взглянув на нее серыми глазами.

— Ты знаешь все о магии Срединных Земель. А вдруг, там, на юге, хранится неведомое нам знание? Ты ведь никогда не слышала и о сноходцах, прежде чем мы познакомились с Джеганем. И не думала, что такие вещи возможны.

Кэлен закусила нижнюю губу, некоторое время изучая мрачное выражение его лица. Ричард рос в мире, где отсутствовала магия — она для него была диковинкой. В определенном смысле, в этом была его сила, потому что его ум не сковывали предубеждения и штампы, и он был готов непредвзято смотреть на любое явление. А многое из того, с чем они сталкивались, было совершенно новым и не имело аналогов.

Любое проявление магии казалось Ричарду необычным.

— Как ты думаешь, что мы должны делать? — мягко спросила она.

— То же, что и собирались. — Он оглянулся через плечо на Кару, идущую на довольно большом расстоянии слева от них. — Должно быть, это связано с тем.

— Кара только хотела защитить нас.

— Я понимаю. И кто знает, вдруг, если бы она не коснулась, было бы хуже. Возможно, благодаря Каре, у нас есть запас времени.

— Ты думаешь, у нас все еще есть время? — Кэлен сглотнула, чувствуя ужас, закрутившийся вихрем внутри.

— Мы подумаем. У нас ведь пока нет уверенности в том, что это на самом деле значит.

— Когда высыпается весь песок, не может быть двух толкований: это всегда значит, что гусь готов, — почти обреченно произнесла Кэлен.

— Мы найдем ответ, — ободрил ее Ричард.

— Обещаешь? — в вопросе была надежда.

Ричард протянул руку и ласкающе коснулся шеи жены.

— Обещаю.

Кэлен любила его улыбку, отражающую свет души, сияющий в его глазах. В глубине души она знала, что муж всегда держит слово. В его глазах мелькнуло что-то, отвлекшее Кэлен от вопроса, который она хотела задать, — о том, придет ли ответ вовремя и поможет ли он им.

— У тебя болит голова, да? — спросила Кэлен.

— Да. — Улыбка погасла. — Не так, как раньше, но я уверен, по той же причине. Дар.

— Почему ты решил, что по-другому? И если боль отличается, откуда ты знаешь, что она вызвана тем же?

Ричард задумался.

— Помнишь, как я объяснял Дженнсен, что дар следует уравновешивать, и что именно поэтому я не ем мяса? — Кэлен кивнула, и он продолжил. — Она стала сильнее именно в тот момент.

— Головные боли, даже такие, как у тебя, могут быть очень разными.

— Ты не совсем понимаешь... — Ричард свел брови, подыскивая слова. — Видишь ли, когда я говорил или только думал о необходимости не есть мясо, не знаю почему, но боль усилилась.

— То есть ты говоришь, что дар посредством головной боли внушает тебе важность его уравновешивания? — недоверчиво переспросила Кэлен.

Ричард провел рукой по волосам.

— Не знаю. Я просто не могу все это понять. Но когда пытаюсь углубиться в размышления о том, как добиться равновесия в сражении, которое я веду, боль становится еще более жестокой и почти невыносимой. И кстати, — добавил он, — должно быть, как-то нарушилась связь между мной и магией меча.

— Что? Как это может быть? — Кэлен пыталась сдержать тревогу в голосе.

— Не знаю.

— Ты уверен?

Он отчаянно потряс головой.

— Не совсем. Но она отличается, и я почувствовал это сегодня утром, когда вынимал меч. Магия меча поднималась как будто неохотно.