Дневники вампира. Ярость

Сью Карсон поднялась. Она и Елена не были близкими друзьями с начальной школы, но они остались в хороших отношениях. Сью была одной из немногих девочек, которые остались на стороне Елены после того, как Стефан стали подозревать в убийства мистера Таннера. И теперь Сью, плакала так, как будто она потеряла сестру.

«Много людей стали плохо относиться к Елене после Хэллоуина», сказала она, вытирая глаза и продолжила. «И я знаю, что это причиняло ей боль. Но Елена была сильной. Она никогда не менялась только, чтобы соответствовать тому, что думали люди, кем она должна быть. И я уважала ее за это, так сильно…» голос Сью дрожал. «Когда я был номинирована на звание Королевы, я хотела, чтобы меня выбрали, но я знала, что я этого не будет, и все было в порядке. Поскольку, если в школе Роберта Ли когда-либо была королева, это была Елена. И я думаю, что она всегда ей останется, именно такой мы все будем помнить ее. И я думаю, что в течение многих последующих лет девочки, которые будут приходить в нашу школу, должны помнить ее и думать о том, что она оставалась верна тому, о чем она думала, было правильным…» на это раз голос Сью оборвался и преподобный помог ей пройти к ее месту.

Девочки, учившиеся в старших классах, даже те, которые были наиболее противными и злобными, плакали и держались за руки. Девочки, которые раньше ненавидел ее, плакали. Внезапно она стала их лучшим другом.

Даже мальчиков плакали. Потрясенная, Елена пододвинулась ближе к перилам. Она не могла перестать смотреть на это, даже если это была самое ужасное, что она когда-либо видела.

Франциска Декатер вставала, ее бледное лицо было печальным. «Она вседа была мила со мной», она сказала хрипло. «Она позволяла мне завтракать с ней». Мусор, подумала Елена. Я говорила с тобой только потому что ты была полезна в нахождении информации о Стефане. Но то же самое было с каждым человеком, который подходил к трибуне проповедника; никто не мог найти достаточно слов, чтобы похвалить Елену.

«Я всегда восхищалась ею…»

«Она была образцом для подражания…»

«Один из моих любимых учениц…»

Когда Мередит поднялся, тело Елены напрягалось. Она не знала бы, могла ли она вынести это. Но темноволосая девочка была одной из немногих людей в церкви, которая не плакала, хотя ее лицо было серьезным, с грустный взглядом, она напомнила Елене Хонории Фелл, когда она видела ее могилу.

«Когда я думаю о Елене, я думаю о хороших временах, которые у нас были» она говорила это спокойно с присущем ею самообладанием. «Елена всегда было множество идей, и она могла превратить самую скучную работу в игру. Я никогда не говорила ей это и теперь мне жаль, что я не могу ей все сказать. Я хочу поговорить с ней еще один раз, только для того, чтобы она узнала это. И если бы Елена могла услышать меня» — Мередит осмотрелась вокруг и глубоко вдохнула, очевидно, чтобы успокоиться —, «если бы она могла слышать меня, я сказала бы ей, сколько те хорошие времена значат для меня, и насколько мне жаль, что мы не можем вернуть их. ТЕ ночи по четвергам, которые мы проводили вместе, сидя в ее комнате, обдумывая дебаты для нашей команды. Мне бы хотелось, чтобы мы сделали это, еще хотя бы один раз» Мередит снова глубоко вдохнула и покачала головой. «Но я знаю, что мы не можем, и это больно».

О чем ты говоришь? — подумала Елена. Мы обычно придумывали дебаты для нашей команды по средам ночью, не по четвергам. И это не было в моей спальне; это было в твоей. И это вообще не была интересно; мы ненавидели это…

Но наблюдая за спокойным лицом Мередит, ее сердце начало биться быстрее.

Мередит посылала ей сообщение, сообщение, которое могла понять только Елена. Что означало, что Мередит ожидала, что Елена услышит его.

Мередит знала.

Неужели Стефан сказал ей? Елена осмотрела всех присутствующих на похоронах, и впервые заметила, что Стефан не было среди них. Не было и Мэта. Нет, это было не вероятно, что Стефан все рассказал Мередит, или что Мередит выбрала именно этот способ, чтобы сообщить ей это. Затем Елена вспомнила как Мередит смотрела на нее в ту ночь, когда они спасли Стефана и, когда Елена попросила оставить ее наедине со Стефаном.

Она помнила эти темные глаза, изучающие ее лицо не раз в прошлые месяцы, и то, как Мередит, стала вести себя тихо и вдумчиво каждый раз, когда Елена просила их о чем — нибудь.

Мередит догадывалась. Елена задавалась только одним вопросом, сколько из всего до чего она додумалась было правдой.