Гарпия с пропеллером (Долг платежом опасен)

– Если мы составим соответствующие документы, – быстро сказала я, – вы сможете претендовать на приз, как наследница. Не знаю, как насчет путешествия в Париж, но определенную сумму денег наверняка получите. Я ничего твердо не обещаю, но попробовать не помешает, зачем же все фирме отдавать, она и так не бедная.

В глазах Веры зажегся огонек:

– А что сделать надо, чтобы приз получить?

– Составите заявление, в котором подробно укажете, отчего умер Николай…

– Да? – насторожилась Махова. – Я не больно-то писать умею!

– Я помогу вам, – обнадежила ее я и решительно прошла в квартиру.

Глава 22

Просто удивительно, в какой грязи живут некоторые люди! Трехкомнатная квартира Маховой могла бы выглядеть вполне прилично, если бы не жуткий беспорядок. В небольшой прихожей громоздилась груда обуви, где вперемежку лежали грязные зимние сапоги со стоптанными каблуками, детские замшевые ботиночки и белые босоножки. На вешалке висела мятая панама. Маловероятно, что кто-то надевает ее зимой. Скорей всего, Вера не утруждала себя хозяйственными заботами, висит панама, и шут с ней! В кухне, куда она меня провела прямо в уличной обуви, царил полный кавардак. В мойке громоздилась гора тарелок, кастрюль и сковородок, а по вытертой клеенке разгуливали полчища тараканов. Равнодушным движением Вера смахнула прусаков на пол, наступила на них ногой и сказала:

– Садитесь.

Меня передернуло, к горлу подступила тошнота. Но пришлось сесть на табуретку и положить листки на липкую клеенку.

– Паспорт мой нужен? – спросила Вера.

– Пока нет, начнем с Николая. Отчего он умер?

Хозяйка оперлась локтями о стол:

– От дурости.

– А если поподробнее?

– Бабы Николая сгубили, – вздохнула сестра, – он всю жизнь из-за них страдал. Сел в свое время из-за любовницы.

– Ваш брат был на зоне?

– Эка невидаль, – протянула она, – там все перебывали, только не думайте ничего плохого, Коля не виноват был.

Я хмыкнула. Конечно, иногда страдают невинные, но, как правило, за решетку попадают люди, совершившие преступления. Честных граждан милиция не вылавливает на улицах, а если послушать тех, кто попал в СИЗО, то создается страшная картина: абсолютное большинство «сидельцев» страдает от произвола органов правосудия. Ну, ограбил десять человек, и что? Они сами виноваты, зачем ввели в искушение? Зачем носили красивую одежду и драгоценности? Нет бы закутаться в рубище и держать золото под подушкой. Так им и надо! Ясный пень, хочется ограбить такого фраера или чувиху…

– Коля добрый очень был, – вспоминала Вера, – никому зла не сделал. Нам с ним в жизни не повезло. Отец к другой ушел, мать пила, вот мы и не получили образования. Я-то в метро устроилась дежурной по станции и уже сколько лет вкалываю на одном месте, а Колька все в неприятности вляпывался.

В четырнадцать лет Махов впервые оказался за решеткой. Он водил дружбу с парнями, которые были намного его старше, а те задумали ограбить магазин и поставили мальчика «на шухере».

Грабителей взяли с поличным и отправили на зону, а Колька, как несовершеннолетний, угодил в «малолетку». Следующий раз он законфликтовал с законом в двадцать пять. Подрался на улице с мужиком и сломал тому челюсть. Правда, отделался легко, штрафом. Но, видимо, у Махова на роду было написано попасть на нары, потому что едва он отпраздновал свое тридцатилетие, как угодил под следствие. Коля ограбил женщину, которая, сняв со сберкнижки крупную сумму, пошла домой малолюдной улицей. Махову не повезло: его жертва не собиралась расставаться с заработанными кровью и потом денежками. Она вцепилась мертвой хваткой в сумочку и, заорав благим матом, стала драться ногами, царапаться, кусаться… На беду, за углом стояла милицейская машина, и Николая взяли с поличным. Учитывая криминальное прошлое подсудимого, судья проявила строгость и вкатила Махову по полной программе. Он получил статью за вооруженный грабеж. У Коли не было пистолета, но в кармане лежал перочинный нож, у которого, как назло, одно из лезвий оказалось длиннее десяти сантиметров. Такая штука квалифицируется уже не как приспособление для резки колбасы и заточки карандашей, а как холодное оружие.

– Ну ничего себе, – всплеснула я руками, – а говорите, он не виноват, добрый, женщин любил! Странной, однако, любовью! Так и про Джека Потрошителя можно сказать, что он обожал дамский пол прямо до смерти!